Артем Абрамов - Место покоя Моего Страница 29

М. Я уже достаточно неплохо помню историю Исхода.

Э. Дословно?

М. Иначе не умею.

Э. Тогда я не стану повторять этапы биографии Моисея. Начнем сразу с явления Господа. Именно явления! Авраам мог лишь слышать голос, а Моисею было позволено увидеть сначала Ангела в «пламени огня из среды тернового куста», а потом оттуда же услышать голос Бога: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова». И приказ: «Выведи из Египта народ Мой, сынов Израилевых».

М. «Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с именем „Бог Всемогущий“, а с именем Моим „Господь“ не открылся им; и Я поставил завет Мой с ними, чтобы дать им землю Ханаанскую… Я Господь, и выведу вас из-под ига Египтян, и избавлю вас от рабства их… И приму вас к Себе в народ и буду вам Богом… И введу вас в ту землю, о которой Я, подняв руку Мою, клялся дать ее Аврааму, Исааку и Иакову, и дам вам ее в наследие. Я Господь». Прямо подпись под приказом…

Э. Заметьте, разговор этот был тогда, когда Моисей занимался вполне будничным делом: пас овец своего тестя. Но пас он их на горе Хорив, на Божьей горе, которую мы знаем как Синай. И с тех пор почти все-встречи — именно встречи! — Моисея с Господом происходили на горе Синай. Кстати, сыны Израилевы, ведомые Моисеем, в начале пути почти год прожили там «станом против горы»… Моисей — как и Авраам, как и Ной, — без колебаний, на одной вере, исполнил все повеления Бога. Вывел свой народ из Египта, с помощью «казней Египетских» преодолев сопротивление фараона. Путь из Египта в землю Ханаанскую вынужден был растянуть на сорок лет, чтобы выросло сильное, готовое к любым тяготам поколение, не знающее рабства. На горе Синай Моисей провел сорок дней и ночей, и там Бог дал ему и народу Своему десять заповедей, множество предписаний, касающихся как общественной жизни, так и богослужения. С горы Синай Моисей принес две скрижали Завета с десятью заповедями, позволил себе в гневе — увидел золотого тельца, идола! — разбить их, высек новые скрижали, и Бог вновь начертал на них заповеди после второго сорокасуточного пребывания Моисея на Синае… Какое уважение к человеку! Впрочем, кое-какие наставления Бог дал Моисею и в. Синайской пустыне — в специально поставленной скинии. Там же, в пустыне, Моисей принес жертву Завета, которой посвятил свой народ Господу и обязал исполнять Закон, поставил жертвенник и двенадцать камней — по числу колен Израилевых… Впрочем, я все это перечисляю больше для себя, чем для вас: стройнее приходим к выводу, что с Моисеем Бог поработал куда серьезнее, нежели с Авраамом и сыновьями…

М. Итак, первый Завет или договор — о земле. Второй — о Законе. А третий?

Э. Третий — это уже ваша тема: Сын Божий. Но до него «PR-акции» продолжались последовательно и обильно. Я имею в виду пророков. То есть тех святых людей, которых именно Бог выбирал из сынов Израилевых, чтобы так или иначе разъяснять уже данный и написанный Моисеем Закон: предупреждать, предостерегать, возвещать волю, напоминать о делах Божьих в прошлом. Ну и предсказывать будущее. Пророки — это репродукторы или микрофоны — поправьте меня, я не сильна в технике, — с помощью которых Бог разговаривал со своим народом. И они предсказывали, и весьма точно предсказали, явление Христа…

М. И на нем заканчивается божественный «пи-ар»…

Э. Последовательный, продуманный, умный — да. Две тысячи лет без малого. Дальше пошел хаос и разброд — тоже две тысячи лет.

М. Уже с малым.

Э. Рождение Мессии. Откровения Мессии. Распятие Мессии. Воскресение Мессии. И самое гениальное — финал: Вознесение Мессии. Иными словами — обещание вернуться. Вот этапы. Первый разговор с Богом и — надежда на встречу. Встреча с Богом и — надежда на свободу и мир в собственной земле. Еще несколько встреч с Богом и — надежда жить на этой земле по Закону, данному Богом. Жизнь по Закону и — надежда на присутствие Бога на земле, пусть даже в образе Сына Божьего. И наконец, обретение уже не просто Закона, но Учения, и — надежда на Второе Пришествие.

М. То есть на Страшный Суд, Армагеддон, Апокалипсис…

Э. В первую очередь — на возможность обрести на земле Ханаанской, земле предков — Царство Божье…

М. В этой двухтысячелетней выстроенности, продуманности вы видите величие Религии?

Э. А вы нет?.. Именно так! Она выстраивалась от зарождения, от начала — до финала. Надеялись — до промежуточного. Оказалось — до последнего, буквально. Дальше — потихоньку, но верно дробящееся христианство. Дальше — агрессивное мусульманство. Дальше — робкий, ушедший в моления иудаизм. Ну, и секты — как протест против затянувшегося ожидания Второго Пришествия. Протест против обмана.

М. Считаете, был обман?

Э. Любой «пи-ар» всегда — обман. «Пи-аровцы» выродились. Шапито осталось, а клоуны уехали.

М. Что же, по-вашему, может спасти веру? Или многие веры, извините за дурной стиль…

Э. Что? Второе Пришествие.

М. Выходит, нет спасения…

Э. Выходит, что нет…

ДЕЙСТВИЕ — 2. ЭПИЗОД — 2

ИУДЕЯ, ДОЛИНА РЕКИ ИОРДАН, 24 год от Р.Х., месяц Шеват

Иешуа был уже близко — естественно, что Петр чувствовал это. Они с Иоанном все-таки сумели завершить вчерашний день без особого напряга. Иоанн закончил посвящать народ, когда уже совсем стемнело, ночевать в долине осталось человек тридцать. Иоанн еще долго сидел с ними под деревьями, говорили о вполне земном: о детях, о стариках, которые так и не сумели и не сумеют прийти к Предтече, о незлой на сей раз зиме, о том, хватит ли до весны припасов самим, да и скоту тоже… Иоанн ничего никому не проповедовал, говорил с людьми просто и вполголоса, словно боясь потревожить вечернюю темно-претемно-синюю тишину, в которой позволено было жить лишь речному говору, шелесту жестких пальмовых листьев на легком ветру, да иногда — обиженному, пронзительному крику птицы. Что за птица — Петр не знал.

Только в конце вечера Иоанн взрывом нарушил мирный, вполне домашний настрой беседы. Когда кто-то из темноты негромко посетовал, что, мол, шестой день здесь ночует, дома дела стоят, а Машиах все не идет и не идет, Иоанн ответил резко, даже грубо:

— Кто звал тебя сюда? Никто! Сам пришел. А не нравится — уходи. Машиах вряд ли будет рад твоему присутствию, нетерпеливый…

Взлетел с земли, быстро ушел в сторону, к реке, стоял там, молча смотрел в ночь. Петр видел — мог видеть, — как часто и глубоко дышит ученик, будто успокаивает себя, задувает раздражение, вызванное нечаянным, искренним, но больным для Иоанна вопросом. Откуда ж тот, спрашивающий, мог знать, что больно Предтече?..