Стенли Вейнбаум - Черное пламя Страница 29

— А если вы сможете построить ракеты?

— Тогда, — сказал Орм, помрачнев еще больше, — тогда мы… — Он внезапно замолчал. — Мы можем взорвать их, — сказал он измененным голосом.

— Мы можем заставить энергию вырваться мгновенно, в одном чудовищном взрыве, но это не применимо для ракет.

— Почему не использовать сжигающую камеру и не взорвать, скажем, грамм воды одновременно? — спросил Коннор. — Последовательная серия небольших взрывов должна быть столь же эффективна, как и один мощный взрыв.

— Мой отец пытался, — мрачно сказал Ян Орм. — Он похоронен на берегу реки.

Позднее, Коннор спросил Эвани, почему Яну так важно создать ракеты на атомном топливе. Девушка резко повернулась и серьезно посмотрела на него, но не ответила прямо.

— Бессмертные хранят секрет Треугольников, — все, что она ответила, — это военная тайна.

— А что он будет делать с ракетами?

Она покачала головой.

— Вероятно, ничего.

— Эвани, — сказал он раздраженно. — Мне не нравится, что вы не доверяете мне. Из того, что ты рассказала, я знаю, что вы находитесь в оппозиции правительству. Хорошо, я помогу тебе, если смогу, но я не смогу ничего сделать, если ты будешь продолжать держать меня в неведении.

Девушка молчала.

— И еще одно, — продолжал Коннор. — Это бессмертие. Я слышал от кое-кого, что результаты неудач до сих пор живут в этом мире? Почему, Эвани?

На щеках и шее девушки появились багровые пятна.

— Дьявол, что я такого сказал? — воскликнул он. — Эвани, клянусь, я не хотел обидеть тебя, честное слово!

— Не надо, — пробормотала она и снова погрузилась в молчание.

Он тоже был обеспокоен, потому что видел, что обидел ее. Он знал, что обязан ей своей жизнью — ее лечению и гостеприимству. Его беспокоило то, что он не знал, каким образом вернуть свой долг. Он сомневался в своих возможностях инженера, в этом мире странных устройств.

— В Урбс, — сказала Эвани, — ты ценился бы на вес радия, в качестве источника древних знаний. Слишком многое было потеряно и навсегда. Часто у нас есть просто имена великих людей, и ни одного следа их работ. Один из этих людей — Эйнштейн. Другой, по имени де Ситтер. Люди знают, что они были гениями науки, даже в вашей богатой гениями эпохе. Но их работы утеряны.

— Боюсь, что они так и останутся утерянными, — сказал Коннор сокрушенно. — Эйнштейн и де Ситтер были моими современниками, но я не понимал их теорий. Все что я знаю, это то, что они работали с пространством и временем и предположительным искривлением пространства — это называлось Релятивистской теорией.

— Но именно это им и нужно в Урбс! — воскликнула Эвани, сверкнув глазами. — Это все, что им необходимо. А подумай, чтобы ты мог рассказать им о древней литературе! У нас нет таких художников или писателей, которые были у вас, пока еще. Пьесы, человека по имени Шекспир, самые популярные во всех телевизионных программах. Я всегда смотрю их.

Она с завистью посмотрела на него.

— Он тоже был твоим современником? И ты знал философа по имени Аристотель?

Коннор рассмеялся.

— С одним я разминулся на триста лет, с другим — на две с половиной тысячи, — сказал он.

— Прости, — сказала девушка, покраснев. — Я не слишком хорошо разбираюсь в истории.

Он тепло улыбнулся.

— Если бы я знал, что я могу принести какую-то пользу, если бы был уверен, что чем-то могу отплатить за все беспокойство, которое я причинил, я немедленно отправился бы в Урбс и вскоре вернулся бы. Я хотел бы отплатить тебе.

— Заплатить? — спросила она удивленно. — Мы не используем денег, разве что для платы налогов.

— Налогов?

— Да. Урбских налогов. Они приходят брать налоги. Налоги должны выплачиваться деньгами. — Она гневно воскликнула. — Я ненавижу Урбс и все, что они сделали! Я ненавижу их!

— Неужели налоги настолько велики?

— Велики? — повторила она. — Любые налоги велики! Это разница во взглядах, вот и все! Так долго, пока правительство имеет право брать налоги, существует несправедливость. А как насчет других прав, которые узурпировал Повелитель?

Она замолчала, позволяя возмущению несколько остыть.

— Ну, — сказал он небрежно, — ведь эта привилегия, которая лежит на любом правительстве, не так ли?

Ее глаза горели.

— Я не могу понять человека, который отказывается от своих естественных прав, — воскликнула она. — Наши люди готовы умереть за свои убеждения!

— Но они не делают этого, — заметил Коннор спокойно.

— Потому что они просто погубят свои жизни за зря! Они не смогут сражаться с Повелителем и надеяться на хоть какой-то успех. Но, подожди, время настанет!

— И тогда, насколько я понимаю, весь мир погрузиться в прекрасное состояние анархии?

— Разве это не идеальная цель, за которую следует бороться? — горячо спросила девушка. — Позволить каждому существу получить свою свободу? Разрушить даже саму возможность несправедливости?

— Но…

Коннор замолчал, задумавшись. Зачем ему спорить об этом с Эвани? Он не чувствовал обязательств по отношению к правительству Урбс. Повелитель ничего не значил для него. Единственное государство, за которое он бы пошел в бой, давно умерло. Тысячу лет назад. Вся преданность, сохранившаяся в нем, была преданностью по отношению к Эвани. Он улыбнулся.

— Безумство или нет, Эвани, — пообещал он. — Твое дело — это мое дело!

Она внезапно стала мягче.

— Благодарю тебя, Том. — Затем сказала более тихо. — Сейчас ты знаешь, почему Ян Орм так заинтересован в ракетах. Ты понял?

Ее голос сменился шепотом.

— Революция!

Он кивнул.

— Я догадался. Но раз ты ответила на один мой вопрос, то может быть ответишь и на второй. А как насчет неудачных результатов экспериментов, до сих пор живущих в этом мире, продуктов попыток добиться бессмертия?

Она снова залилась румянцем.

— Ты имеешь в виду метаморфов, — пробормотала она тихо.

Она быстро повернулась и вошла в коттедж.

6. МЕТАМОРФЫ

Наконец силы Коннора полностью восстановились, и он совершенно перестал напоминать призрака, вылезшего из могилы. Месячная щетина начала раздражать Томаса и однажды он попросил у Яна бритву.

Ян похоже, был озадачен; услышав объяснения Коннора, он улыбнулся и протянул некий раствор, уверяя Коннора, что это средство быстро уничтожит растительность на лице.

Но реакция Эвани поразила его. Она смотрела на него, какое-то время не узнавая.

— Том! — воскликнула она. — Ты похож на древнюю статую!