Тимофей Печёрин - Технофобия Страница 29

Я, хоть и не Платон, а вопросов у меня хватает. Например, из «краткого курса» истории мастеров совершенно не понятно, как человечество докатилось до такой жизни. Я говорю об играх-«стрелялках» с живыми мишенями и бессмертием в активе. Ну и таким следствием из бессмертия, как размежевание между полами. История ведь заканчивается двадцать третьим веком, эпидемией техногенных катастроф и появлением мастеров как профессии. С тех пор прошло почти восемь столетий — нехилый промежуток времени, даже по историческим меркам. И что?

А ничего. Во всяком случае, даже приблизительных сведений о переходном периоде между эпохой первых модулей и нынешним положением дел мне на этом ознакомительном курсе сообщено не было. Причины? Ну, на недостаток информации, характерный для периодов смуты, жаловаться в данном случае грешно. Катаклизмы не действуют так избирательно, чтобы «зачистить» одну, конкретную эпоху, это я говорю как гражданин страны, этих катаклизмов пережившей — воз и тележку. Взять тех же большевиков, которые поступили с точностью до наоборот: выпячивая события семнадцатого года и последующих лет, историю дореволюционной России, напротив, кастрировали. А здесь… Даже о «темном» двадцать первом веке с его «недостатком достоверной информации» известно больше, чем о периоде после появления мастеров. Представьте себе советский учебник отечественной истории, где эта самая история ярко и подробно раскрыта вплоть до Великого Октября, а опосля — ограничиваемся общими фразами. Ни тебе первых пятилеток, ни подвигов Великой Отечественной. Хорошо, если автора такого «учебника» просто отчихвостят в высоких кабинетах.

Можно, конечно, предположить, что до современного периода, где я и нахожусь, на этом (все-таки первом) занятии просто не дошло. Как говорится, все по порядку. Но вопросы все равно остаются. Например, откуда мастера знают о рефрижераторе для клиентов «Фростмэна»? И почему называют его «Пантеоном»? И, конечно же, как этот самый Пантеон умудрился простоять черт знает сколько, не приходя, в отличие от самого города, в негодность?

Вопросы, вопросы. Я надеялся получить ответы на них позже. А пока (эта привычка осталась со студенческих лет), мой организм, получив изрядную пищу для ума, возжелал насытиться сам. И, дабы удовлетворить эту его потребность, я отправился в столовую базы.

Отстояв очередь, поймав пару удивленных взглядов бывших сослуживцев (наверное, не ожидали, что технофоб станет мастером), я получил положенную порцию ставшей уже привычной полужидкой массы и устроился за свободным столиком.

— Админ? — это Гриша Весельчак, который словно специально дожидался, когда я выберу столик, — ах, простите, теперь вы мастер Владимир. Вас ведь теперь на «вы» надо называть? Разрешите присесть, мастер Владимир?

Он был весел и взволнован, глаза блестели. Присесть захотел? А присядь-ка раз сто для начала.

— Ладно, — это я уже вслух ответил, — разрешаю.

— Спасибо, — Весельчак плюхнулся за столик, не ставя, а почти роняя «корыто» с едой, — какими судьбами у нас? В смысле, в столовой?

— Кушать захотелось, — просто ответил я, — электронными импульсами ведь сыт не будешь. А как у вас дела? Первый день противостояния?

— Ну, парочку Львов наша группа сделала, — похвастался Гриша осклабляясь. Видимо, обратился к его любимой теме, — причем одного из них — лично я. Еще одного ранил, но он, гад, удрать успел.

— А с нашей стороны? — деликатно поинтересовался я.

— Бархат, — Весельчак вздохнул, — артиллерия наша. Таких как он стараются нейтрализовать в первую очередь. В общем-то, Белые Львы правильно действовали, один человек с таким орудием при удачном попадании с полдесятка бойцов… к мастерам отправит. Да и ты…

— Что — «я»?

— Командир сказал, что наша группа понесла большие потери, лишившись Бархата и тебя… вас. Стоило ли уходить, Админ?

— Извините, — как можно дипломатичнее начал объяснять я, — не могу. В мутанта стрелять — еще куда ни шло, но в человека, такого же как я… Слушай, так вы же можете запустить танк, я его как раз починил. За день с Белыми Львами покончите.

— Неплохо, конечно, — молвил Гриша, — да только командор запретил его использовать. Запретил — и все тут.

Разделавшись со своей порцией, я вернулся в модуль мастеров, где меня нашел Роберт, мой… не учитель, а что-то вроде патрона. В его задачу входило введение меня в курс дела, помощь в освоении.

— Куда-то отлучались, Владимир? — спросил он строго.

— Угу, — ответил я, — в столовую. Пожрать захотелось.

— Значит, «пожрать». Тогда, Владимир, напоминаю… а может, сообщаю вам следующее. Во-первых, мы, мастера, покидаем свой модуль только по приказу командора. А то, знаете, вдруг какая-нибудь авария, а мастера все разбежались. Конец базе и всем ее обитателям. Это во-первых, уяснили?

— Уяснил. А во-вторых? — без тени энтузиазма в голосе спросил я.

— Во-вторых, что следует из вышесказанного правила, мастера питаются не в столовой для бойцов. В нашем модуле есть автономный буфет. Пройдемте, познакомитесь.

Модуль мастеров у меня лично с первого дня ассоциировался с Домом Юного Техника. Всюду какие-то экранчики, провода сенсоров и автоматические манипуляторы; незнакомые мне устройства, некоторые из которых довольно шустро носились по полу, стенам и потолку. О том, что в такой обстановке может обретаться буфет или еще что-нибудь, необходимое для улучшения человеческого быта, мне бы даже в голову не пришло.

Однако буфет был — в самом дальнем закутке модуля. И никакая-то там кондово-казенная столовка для бойцов, а вполне комфортное место для отдыха. Прямо из стен лился мягкий приятный свет и такой же звук. Оба они, кажется, успокаивали нервы. Вдоль стен были выставлены мягкие диванчики, отчасти занятые другими мастерами. Стоило нам с Робертом сесть на один из них, как прямо из пола перед нами вырос небольшой столик.

— Век живи — век учись, как говорили в ваше время, — с усмешкой в голосе произнес Роберт, — вот и у вас, Владимир, есть еще одна возможность кое-чему подучиться. Положите ладони на стол, вот так. А теперь вообразите блюдо, которое вы бы хотели отведать.

— Я вообще-то уже есть не хочу, — возразил я, — пообедал в столовой.

— Рад за вас. Ну ничего, я сам с удовольствием его попробую. Доверюсь вашему вкусу.

Столешница, судя по всему, оказалась одним сплошным сенсором. Хорошо, хоть фейсом об тейбл не пришлось прикладываться. С одной стороны, какая вроде бы разница, ведь в организме все взаимосвязано. Но, видимо, через голову чаще всего передавать сигналы надежнее, а через руки, в данном конкретном случае — удобнее. Ну или, может это устройство улавливает не столько мыслительные, сколько эмоциональные импульсы. Так или иначе, прикоснувшись тыльной стороной ладони к столешнице я, помимо своей воли и с нехарактерной для человеческого мозга, скоростью начал перебирать все блюда, что были мной съедены с самого рождения. Но вот ярко — достаточно ярко и натуралистично мне удалось вспомнить и представить себе лишь запеченную на углях картошку. Это, если мне не изменяет память, мы в шестом классе ходили в поход. Одно из моих самых приятных воспоминаний детства.