Эрик Рассел - Звездный страж (Авторский сборник) Страница 29

— Ну и что из этого следует?

— Холодная война в любой момент может превратиться в горячую. Даже война без выстрелов ведется весьма жесткими способами. Каждая сторона старается вывести из строя лучшие головы на стороне противника — либо купить их, либо просто уничтожить. Мы теряем людей, лаборатории, идеи. Они тоже. Мы покупаем кое-какие их головы. И они покупают наши. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Понимаю. Старая песня.

— Ну, хоть она и старая, а популярная, — согласился Рирдон. Он наклонился к Брансону и прищурил глаза. — Оружием в этой войне являются подкуп, шантаж, воровство, соблазнение и убийство — словом, все, что помогает достичь цели. Это происходит с обеими сторонами. Главная идея этой борьбы — как можно больше отнять у противника и как можно меньше потерять самому. При этом первая составляющая столь же важна, как и вторая. Я специализируюсь на второй. Это моя работа. Задачей нашего отдела является отражение покушений врага на мозги страны.

— Я не услышал ничего нового или удивительного, — пожал плечами Брансон. — Мне чертовски обидно, что человек не может взять отпуск, не будучи заподозрен в попытке продать врагу свои служебные секреты.

— Вы слишком упрощаете ситуацию, — покачал головой Рирдон. — Существуют два основных способа ослабить противника. Во-первых, это попытаться использовать его умы для своей пользы. Во-вторых, если первое не удается, можно попытаться помешать противнику использовать его собственные интеллектуальные ресурсы. По принципу — ни себе, ни людям. Вы понимаете, что я имею в виду? А теперь представим, что вы слишком лояльны, чтобы продать секреты. Что враг должен делать в этом случае?

— Ну, и что же?

— Он попытается вывести вас из строя. Если он не в состоянии воспользоваться вашей головой, то пусть и другие этого не смогут.

— Чушь. Я не стою такой нежной заботы.

— Вы считаете, что солдата не стоит посылать на поле битвы? Конечно, если рассматривать его как одиночку, то реальное значение такого солдата окажется ничтожным. Но если их будут сотни, тысячи, десятки тысяч — то здесь уже можно будет вести речь об успехе или неуспехе кампании.

Рирдон сделал паузу, чтобы его слова лучше уложились у Брансона в голове. Затем он продолжил:

— Лично я вряд ли стал бы беспокоиться о каком-то отдельно взятом Брансоне, но забота о судьбах сотни Брансонов входит в мои служебные обязанности.

— Ну, у вас есть хотя бы одно утешение, — усмехнулся Брансон. — Моя голова еще достаточно крепко держится на плечах.

— Как вы прекрасно понимаете, я имею в виду несколько иное. Голова, которая вдруг перестала работать, становится потерянной для своей страны. Это уже жертва в необъявленной войне, причем жертва достаточно серьезная. В наш век удары, наносимые по научному потенциалу страны, являются чрезвычайно опасными.

— Все это достаточно очевидно и понятно даже и дураку. Не сочтите за хвастовство, но я это знал уже много лет назад. Но как все это можно приложить ко мне в данный момент?

— Я к этому и двигаюсь, — ответил Рирдон. — За последние два года нами было потеряно определенное число хороших ученых — не только из вашего института, но и из некоторых других. Причем эта цифра значительно превосходит норму подобных потерь в естественных условиях — то есть от смерти, болезни и ухода на пенсию. Если мы не найдем способ остановить эту тенденцию, она будет нарастать. И тогда лет через десять нашу науку может постигнуть крах.

— Вы уверены, что потери превышают естественную норму? — спросил Брансон, вспоминая возражения, которые он высказывал Бергу.

— Увы, да. Но гораздо хуже тот факт, что мы потеряли очень много времени, прежде чем поняли, что происходящее выходит за рамки обычного. Все, с кем это происходило, являлись ценными сотрудниками, и большинство из них заслуживало абсолютного доверия. Но эти люди внезапно потеряли интерес к своей работе, начали действовать совершенно не в соответствии со своим характером и в конце концов оказались потерянными для своей страны. С одними это происходило быстрее, с другими — медленнее. И пути тоже были разные. Некоторые исчезали, едва успев крикнуть знакомым короткое «прощай!». Другие подавали в отставку или уходили в отпуск и больше из него не возвращались. Некоторые из ученых просто уехали за границу, и мы даже не знаем, что они сейчас делают. Это ни в коей мере не угрожает интересам страны, но мы не можем вернуть этих людей никакими уговорами. Они живут так, как хотят, и просто ничего не предпринимают. Недавно мы обнаружили троих исчезнувших, которые не покинули пределы страны.

— И что с ними произошло?

— Все трое упорно твердят, что имеют право жить, где хотят, и заниматься тем, чем хотят. Их теперешняя работа много хуже той, которую они оставили, но они уверяют, что такое положение их устраивает больше, и не хотят объяснять причины. По мнению наших сотрудников, которые с ними общались, все эти люди чем-то напуганы и очень неохотно отвечают на любые вопросы.

— И я не осуждаю их, — сказал Брансон. — Мне тоже не нравится, когда за мной следует хвост, что бы мне ни вздумалось сделать. Я ударил вас по зубам не просто так. Я считал, что пришло время научить вас жить самому и дать жить другим.

Не обращая внимания на это замечание, Рирдон продолжал:

— В конце концов мы решили оставить этих людей в покое, но не спускать с них глаз. Увы, их ложь, страх и бездействие — это слабость нашей добродетели: другие режимы заставили бы их работать и говорить.

— И вы решили зачислить меня в этот список мятежников? — спросил Брансон, облегченно вздохнув. Кажется, истинная причина его бегства до сих пор оставалась им неизвестной.

— Вас и еще одного человека, — сообщил Рирдон. — Как раз в тот день, когда мы решили взять вас под наблюдение, появился еще один парень, который проявлял те же симптомы, что и вы.

— И вы смогли выяснить, что с ним стряслось?

— Нет, но я думаю, что нам это удастся. Вы, конечно, об этом не знали, но мы разослали своих агентов по всем научным центрам, занимающимся разработкой систем оружия. Эти люди собирают информацию о всех, кто вдруг резко бросил работу, начал проявлять признаки душевного надлома или просто стал странно себя вести. Таким образом, мы и вышли на вас.

— Кто навел вас на меня?

— Не будем об этом, — покачал головой Рирдон. — Это был человек, который считал, что на данный момент вы находитесь слегка не в себе.

— Могу поспорить, что это был Кейн, — прошипел Брансон. — Он всегда считал себя потрясающим психологом.

— Я не играю с вами в отгадки, так что не стоит меня провоцировать.