Брайан Олдисс - Седая Борода Страница 29

Такая привычка не сулила ничего хорошего, но человек похоже не мог мыслить без нее, быть может, тут и коренилась роковая ошибка первых людей, которую впоследствии никто не мог ясно определить (ибо древние люди, опять, таки как символы, считались либо грубыми дикарями, либо смиренными простецами). Быть может, первый костер, первое орудие, первое колесо, первый рисунок на стене пещеры имели уже символическое, а не практическое значение, служили иллюзиям, а не реальности. Какое-то безумие заставило человека покинуть скромные жилища на лесных опушках и строить города и села, создавать произведения искусства и вести войны, устраивать крестовые походы, добровольно принимать мучения и заниматься проституцией, предаваться чревоугодию и поститься, любить и ненавидеть, и в конце концов зайти в тупик; все это явилось следствием погони за символами. Вначале был символ, и тьма скрывала лик Земли.

Оставив эти мысли, Седая Борода приблизился к следующей палатке, стоявшей у дороги, и увидел еще одно полотнище с надписью «Вечная жизнь».

Полотнище висело перед гаражом, который стоял возле старого ветхого дома. Оторванные двери дома служили своего рода ширмой и отгораживали заднюю часть гаража. За этой ширмой горел огонь, и на потолке шевелились тени двух человек. Перед ширмой на ящике сидела беззубая старуха с фонарем в озябших руках. Увидев Седую Бороду, она принялась выкрикивать очевидно заученные фразы: — Если вы хотите Вечной жизни, вы найдете ее здесь, не слушайте пастора! Он Запрашивает слишком высокую цену. Здесь вам не надо ничего отдавать, не надо ни с чем расставаться. У нас вечная жизнь — из шприца, и вы можете приобрести ее, не беспокоясь о своей душе. Заходите, если хотите жить вечно!

— Укол в руку или выстрел в спину — неизвестно, что лучше. Я верю вам не больше, чем пастору.

— Заходи и возродись, мешок с костями!

Недовольный таким обращением, Седая Борода резко сказал — Я хочу поговорить с Кроликом Джингаданджелоу. Он здесь?

Старая ведьма кашлянула и сплюнула зеленоватую мокроту на пол.

— Доктора Джингаданджелоу здесь нет. Он тебе не мальчик на побегушках. Чего ты хочешь?

— Вы можете сказать, где он? Я хочу с ним поговорить.

— Если хочешь пройти курс омоложения или бессмертия, я тебя запишу на прием. Но тут его нет, говорю тебе.

— А кто за ширмой?

— Мой муж с клиентом.

Только тебе-то что за дело? И вообще, кто ты такой? Я тебя раньше не видела.

Одна из теней на потолке заколыхалась более энергично, и высокий голос произнес:

— Что там случилось?

В следующий момент из-за ширмы появился юноша. Олджи словно окатили холодной водой. За долгие годы он привык считать, что детство — это всего лишь идея, застрявшая в головах стариков, и что юная плоть существовала лишь в прошлые эпохи. Если не считать таинственных уродов, он, Седая Борода, как будто представлял самое молодое поколение людей. Но теперь перед ним стоял юноша в своеобразной тунике, которая оставляла открытыми тонкие белые руки и ноги, и с ожерельем из красных и зеленых бусин, как у Норсгрея. Юноша смотрел на посетителя широко открытыми невинными глазами…

— О Господи, — пробормотал Седая Борода. — Значит, они еще рождаются.

Юноша заговорил визгливым голосом:

— Перед вами, сэр, наглядный результат разработанного доктором Джингаданджелоу комбинированного курса Омолаживания и Бессмертия; этот курс широко известен и признан от Глосчера до Оксфорда и от Бэнбери до Беркса. Запишитесь и вы на него, сэр, пока еще не поздно. Вы сможете стать таким, как я, после нескольких инъекций.

— Я верю тебе не больше, чем пастору, — заявил Седая Борода, еще не вполне оправившись от потрясения. — Сколько тебе лет, парень? Шестнадцать, двадцать, тридцать? Я уже забыл, как выглядят молодые.

Вторая тень пронеслась по потолку, и перед Седой Бородой предстал безобразный старик с целым лесом бородавок на подбородке и лбу. Старик был так скрючен, что едва мог видеть посетителя сквозь заросли своих бровей.

— Вы желаете исцелиться, сэр? Хотите снова стать молодым и красивым, как этот юноша?

— Ваш вид — не очень хорошая реклама для такого заведения, — заметил Седая Борода и снова повернулся к юноше. При более тщательном рассмотрении выяснилось, что у этого типа дряблая кожа и одутловатое лицо.

— Доктор Джингаданджелоу разработал свой чудесный метод слишком поздно, — пояснил горбун. — Я к тому времени был уже в весьма плачевном состоянии. Но вам он мог бы помочь, как помог нашему юному другу. На самом деле этому молодому человеку сто девяносто пять лет, сэр, хотя в это трудно поверить. Взгляните только: ведь он во цвете юности — и вы можете стать таким же, сэр.

— Никогда в жизни я не чувствовал себя лучше, — заявил юноша своим странным высоким голосом. — Я действительно во цвете юности.

Внезапно Седая Борода схватил его за руку и повернул так, чтобы свет старухиного фонаря падал ему прямо на лицо. Юноша ойкнул от боли. Его невинный взгляд оказался просто тупым. Густой слой пудры покрывал его кожу, но когда он открыл рот, за передними, выкрашенными белой краской зубами показались черные клыки. Он вывернулся, лягнув Седую Бороду, и злобно выругался.

— Негодяй, подлый мошенник, тебе девяносто лет — ты кастрат! — Седая Борода в ярости повернулся к старому горбуну. — Ты не имеешь права заниматься такими вещами!

— Почему это? Он мой сын. — Старик съежился и отступил назад, прикрывая лицо обеими руками. Его кривой, усеянный бородавками подбородок затрясся. «Юноша» вскрикнул. Когда Седая Борода обернулся к нему, он завопил:

— Не трогайте моего отца! Это мы с Кроликом все придумали. Я только зарабатываю, чтобы достойно жить. Почему я должен быть нищим и голодным? Помогите, убивают! Грабят! Пожар! Помогите, люди, помогите!

— Заткнись… — Седая Борода не успел больше ничего сказать. Старуха подскочила к нему и попыталась ударить его по лицу своими фонарем. Олджи увернулся, но в это время старик нанес ему удар толстой палкой по шее, и он повалился на бетонный пол.

сидели на столах и развлекали древних стариков с физиономиями, напоминавшими мятую парусину. У девиц были красные губы, розовые щеки и темные блестящие глаза. Ближайшая к Олджи носила чулки в сетку, которые вверху доходили до того места, где начинались красные сатиновые трусики с оборочками в виде лепестков, как бы скрывавших более пышную розу. Короткая туника того же цвета с маленькими медными кнопочками лишь слегка прикрывала роскошную грудь.

Но это зрелище отчасти заслоняли несколько ног; среди них Седая Борода узнал ноги Марты. Последнее открытие привело его к мысли, что он не спит, но еще не вполне пришел в сознание. Седая Борода застонал, и к нему склонилось нежное лицо Марты; она положила руку ему на лоб и поцеловала его. — Миленький мой, потерпи, сейчас тебе станет лучше.