Алексей Егоренков - Змеиный бог Страница 29

Жертвоприношения тоже пришлось оставить — но каждый жрец должен был помнить, что за насилие или убийство, равно как и жестокое обращение с животными, он всё равно ответит перед законом — тоже в обычном порядке. Если жрецу впредь понадобится сердце — он волен был купить бычье — у мясника или в городском супермаркете.

«С тех пор ацтеки не приносят жертв, — подумал стрелок не без сарказма, — и в рабство тоже никого не берут».

Переступив верхние решетки, с шумом изрыгавшие воду, Пепел выбрался на храмовую площадку, почти сухую и приятно твердую, отделанную шершавым камнем. Пока мексиканец одолевал последние ступени, стрелок успел обтереть ноги, натянуть сапоги и проверить механизмы револьвера.

Те были в полной исправности.

Едва перешагнув порог храма, стрелок задел ногой тяжелый подсвечник, отлитый, судя по весу, из чистого золота. Золотые предметы и безделушки валялись под ногами здесь и там, — но основная их груда высилась в широкой бронзовой чаше, которая занимала собой почти весь пол храмового бункера. Дымные огни поддельных бронзовых факелов-горелок отражалось в золоте и бликами играло по стенам, придавая храму магический вид. В чаше была и золотая церковная утварь, и дорогая посуда из ресторанов, и крикливые городские безделушки, на фоне которых диллинджер Пако казался простым и строгим, как подобает оружию. От обилия твердых, тяжелых, осязаемых драгоценностей у Пепла сразу зарябило в глазах.

Он тряхнул головой и моргнул несколько раз, чтобы поскорее привыкнуть к слабому изменчивому освещению. Где-то рядом всё еще бродили ацтеки. Терять зрение сейчас было бы неразумно. Тем более — терять рассудок.

Из-за чаши с золотом вышла молодая индианка. Увидев ее, стрелок моргнул еще раз. «Эта, — подумал он, — будет опаснее всех лопастей и сокровищ».

Сестра Буйвола была красива, — той странной и неправильной красотой, что встречается иногда среди молодых индианок. Ее черные косы, схваченные широким бронзовым обручем, были заплетены в сложную треугольную конструкцию. В правом глазу ее, живом и внимательном, танцевало пламя нефтяных факелов. Левый глаз верховной жрицы не двигался. Его мертвый зрачок был выложен из нефритовой мозаики и смотрел в никуда.

Жрица шагнула им навстречу. Она была ниже Пепла, но выше Пако. По ее загорелым рукам вились мелкие узоры, выведенные бронзовой тушью, а на босые ноги жрицы двумя занавесками спадал тонкий бирюзовый шелк. Грудь верховной жрицы прикрывал лифчик из двух человеческих лицевых костей, скрепленных и подвешенных через плечи на бронзовых цепочках.

— Мадре де диас, — пробормотал торговец за спиной Пепла.

— Я верховная жрица, я лежала с богом, но мне не доводилось родить бога, — сказала индианка. — Меня зовут Бессмертная Игуана.

«Может статься, — подумал Пепел, — что завтра на ней будет пара новых черепов. Не успевших еще подсохнуть».

— Ты смотришь на мою грудь? Или на мои украшения? — спросила индианка.

— На то и другое, — пробормотал слингер.

— Я видела, как умерли эти люди, — сказала Бессмертная Игуана. Она по очереди подняла руки. — И вот эти. И вот эти.

На ее запястьях красовались браслеты, сложенные попарно из челюстей, желтоватых и неприятно мелких, похожих на детские.

— Мы пришли узнать, что на диске, — сказал Пепел, глядя в разные глаза Игуаны. — Твой брат уже был здесь? Он должен был принести диск.

— Мой брат уже был здесь, — эхом отозвалась верховная жрица. — Он принес мне твой диск.

В свете факелов у ее ног плясали тени. На миг стрелку показалось, что тело индианки дрожит в воздухе, будто тело змеи, готовой ужалить. Игуана добавила:

— Мой брат сказал, что твой мексиканский помощник принесет мне золото.

Пако вышел навстречу.

— Моя сеньорита, любые сокровища — веришь? Организуем сразу. И чёрта, и дьявола, пута соврет.

Он приложил руки к сердцу, вытянул их вперед и вдруг упал на колено. Галантный жест торговца едва не пропал зря — на нем ширмой болталось намокшее пончо, мешавшее ему приседать. В протянутых руках торговца лежал недавний золотой подсвечник.

— Можешь приблизиться ко мне, Кортес, — сказала Игуана, не то едва заметно улыбаясь, не то хмурясь: неверный свет факелов не позволял определить точнее. Пако с кряхтением поднялся, выпрямился и шагнул ей навстречу. Подсвечника, впрочем, у него в руках уже видно не было.

— Осторожно, — сказал Пепел мексиканцу в спину. — У нее волосы заколоты. Игла.

Пако остановился.

Смех Игуаны зазвенел отовсюду — стены храма были устроены так, чтобы усиливать голос верховной жрицы. Подняв руку, она плавно вынула из своей прически тонкое, едва различимое в темноте острие.

— Умница, — сказал Пепел. — Брось.

Дзинь! Булавка просвистела мимо его уха и звякнула о стену, выбив сноп бледных искр.

Щелк! Пепел взял индианку на мушку прежде, чем искры успели растаять во тьме.

— Ты приказал, и я бросила. — Сказала жрица. — Ты хочешь убить меня за это?

Стрелок на секунду замешкался.

— Я не сказал, куда, — произнес он наконец. — Извини.

Пепел опустил Кочергу, но с курка не снял.

Игуана опять засмеялась. Она тряхнула головой. Ее сложная прическа рассыпалась, и две бухты тяжелых кос упали на бронзовые плечи жрицы.

— Священные волосы, — сказала Игуана. — Они не должны касаться навоза. Помоги мне.

— Навоза? — спросил Пепел.

— Золото, — объяснила жрица. — Навоз богов. Лови, ковбой.

Игуана швырнула ему одну из кос. Пепел ухватил ее в полете, но та зазмеилась вниз и едва не выскользнула у него из рук. Поколебавшись, он спрятал оружие и подхватил бухту волос обеими руками.

— И твой помощник. — Игуана бросила вторую косу торговцу.

— Э-э, — сказал Пако. — Помощник?

Взгляд Игуаны вернулся к нахмуренному слингеру.

— Не бойся меня, ковбой, — сказала жрица. — Хочешь, я буду рядом, когда ты умрешь? Я возьму твое лицо и буду носить его вот здесь.

Она положила руку на одну из лицевых костей.

— Или на животе, — сказала Игуана. — Чтобы мой следующий сын родился таким, как ты.

Пепел огромным усилием вернулся к теме:

— Мы хотим знать, что на диске. Покажи нам. И мы уйдем.

Жрица склонила голову.

— Я покажу, — сказала она тихо. — Подойди ко мне. Подойдите вы оба.

Стрелок не двинулся с места.

— Нам и здесь хорошо, — сказал он.

— Почему ты боишься меня, ковбой? — спросила Игуана. — Тебя пугают мои одежды? Мне снять их? Не бойся их! Это обычные кости людей. Кости зверей ведь тебя не пугают.