Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся. Звёздная сага Страница 3

– Нет, гулять не хочу, – покачал он головой. – Ты же знаешь, там комары…

– Знаю-знаю, съедят тебя сладенького, – энергично закивала Белка. Ясно, что не воспринимала она комариную угрозу всерьёз. – Всю кровушку высосут, вампиры проклятые.

– Не смешно. Давай лучше… ты мне о Горгоне расскажешь.

– Чего? – осеклась Белка. – В каком смысле?

– В прямом. Расскажи мне об экспедиции на Горгону. Почему вы её так назвали? Какая она?

– Отчёт возьми, да почитай, если интересно.

– То отчёт, а то рассказ очевидца. Совсем разные вещи.

– Ну, если хочешь… – неуверенно пожала плечами Белка, – тогда слушай. Название для планеты придумала Медведева…

– Да? А я слышал, что привилегия давать имена новым планетам принадлежит командиру.

– Во-первых, не перебивай! А во-вторых: ты же знаешь Медведеву, что она сказала, то Круминь и сделает. Она придумала, а командир официально утвердил.

– Странное имя для планеты. Горгона Медуза – это чудовище из древнегреческой мифологии. Тот, кто имел несчастье встретиться с ней взглядом, превращался в камень.

– В мифологиях я не разбираюсь, – хмыкнула Елена. – По мне название, как название, ничем не хуже Карбона там, или Сакуры. Никто из нас в камень не превратился, все благополучно вернулись на Землю. А планета сама по себе – так, ничего особенного. Чтобы тебе понятно было: нечто среднее между Землёй, Марсом и Венерой.

Понятней Андрею от этого сравнения не стало, но перебивать Белку ещё раз он не решился. Сама объяснит всё, что посчитает нужным.

– Размерами Горгона не вышла, а уж атмосфера, – и вовсе не чета земной. Давление – шестьдесят килопаскалей на условно нулевой отметке, температура на экваторе за четыреста тридцать по Кельвину зашкаливает. Терморегулировка скафандров еле спасала, хорошо хоть гравитация маленькая – ноль пять земной всего. На полюсах комфортней: триста двадцать – триста тридцать в среднем. Так что там и реки текут, и маленькие моря есть, правда, частично пересыхающие. Поверхность планеты – в основном базальтовые плато. Круминь всё время затылок чесал, – Лена засмеялась, представив эту сцену. – Как так, говорит, два миллиона лет назад тут кипело всё, а сейчас – тишь да гладь? Мы ни одного действующего вулкана не нашли, ни одного активного процесса в земной коре не зарегистрировали. Будто весь рельеф – горы, плато – сформировался сразу, в один присест, к тому же за очень короткое время. Только в полярных областях сохранились древние щиты. И ещё одна странность: планетная кора слишком тонкая получается, судя по нашим измерениям. В районе экваториального плато три-четыре километра до границы Мохо1. Круминь первое время ходил так, будто боялся, что провалится.

О геологии планеты Леночка могла долго распространяться, но Андрей поспешил перейти к чему-нибудь более весёлому и понятному:

– А растения там есть?

Белка нахмурилась было недовольно, что её снова перебили. Но обижаться раздумала, замотала головой.

– Неа. Никаких следов органики. Даже в морях чего-нибудь примитивного, типа сине-зелёных водорослей, нет. Стерильная планета. Ника так расстроилась, с таким убитым видом ходила, что Круминь во все три моря высадки делал. До самого дна зонды спускали и сами на шлюпке ныряли. Ну, её понять можно, – хочется ведь открыть какую-нибудь неизвестную форму жизни. Да просто почувствовать, что полезна! А тут вторая экспедиция – и пусто. Никакой работы для экзобиолога.

– В следующий раз повезёт.

– Может и повезёт, – Лена кивнула. Посмотрела на Андрея: – Что, достаточно я о Горгоне рассказала?

– Это называется «рассказала»? – он презрительно выпятил губу. – Это так, предварительное описание, типа синопсис. Ты расскажи, как вы прилетели, как высаживались, что видели. Свои впечатления, мысли. Настоящий рассказ, это знаешь ли, не на один день работа.

– Ого! Что я тебе, писатель? – Белка подпрыгнула на тахте. – Отчёты о химических анализах я сочинять умею, а книжки – это твоя забота.

Она улыбнулась лукаво:

– Давай лучше, как всегда? Ты напишешь, а я прочитаю, и скажу, где у тебя полная лажа, а где – ничего, смахивает на правду.

– Так ты ж меня работать не отпускаешь!

Лена прищурилась, и глазки её, и так чуть приподнятые к вискам, сделались совсем беличьими.

– А, так это шантаж был? Подлое вымогательство?

– Какой шантаж? Ты же сама хочешь, чтоб я всё время рядом сидел. Если ты будешь о космосе рассказывать, тогда я наверняка никуда от тебя не отойду.

Лена задумалась. Кивнула нехотя:

– Только смеяться не вздумай! И до конца отпуска комп свой гадский даже не надейся включать! Понятно?

– А вдруг забуду что…

– Это уж твоё дело! Серое вещество в черепушке тренировать нужно, чтобы не забывать.

Андрей развёл руками:

– Как скажешь.

– Так и скажу, – Белка помедлила. – Что, прямо сейчас начинать? Сию минутку? О-хо-хо, горе мне, горе… Ладно, слушай. Экспедиция начиналась в полном соответствии с полётным заданием…

Елена Коцюба

Солнечная система, 3 день экспедиции

Экспедиция начиналась в полном соответствии с полётным заданием. «Христофор Колумб», корабль-разведчик класса МГ7 вышел в исходную точку Манёвра Перехода. Собственно, никакой определённой «точки» для этого не требовалось. Проколоть 3-брану2 можно в любом месте, где её кривизна больше пороговой. Другое дело, погрешность при определении координат точки выхода была обратно пропорциональна кубу этой самой кривизны. Но и вплотную к Солнцу не подойдёшь, – ресурсы бортовой защиты корабля не безграничны. «Точка» определялась разумным балансом между возможностями корабля и способностями навигатора: точность прыжка зависела от его мозгов в такой же мере, как и от электронной начинки навигационного оборудования. Навигатор «Христофора Колумба» считал вполне достаточным расстояние в ноль две астрономические единицы от центра масс локального пространства G00000001, то бишь, от Солнца. Потому командир Круминь уже объявил двухчасовую готовность начала Манёвра.

Елена ещё раз обвела взглядом химотсек. Двухчасовая готовность предписывала проверить закреплённые служебное и личное помещения и занять место согласно распорядку. В служебном помещении, закреплённом за космонавтом-разведчиком первого класса, химиком-планетологом Еленой Коцюбой – корабельной экспресс-лаборатории, – проверять было нечего. Всё проверено-перепроверено три дня назад, в орбитальном доке. Место космонавта-разведчика согласно распорядку – в стасис-капсуле, обязанности на время Манёвра – спать сладким сном (или не сладким, это уж кому как на роду написано). Так что на ближайшие полтора часа Елена была свободна и собиралась отправиться в «личное помещение», – в каюту под номером пять, вторую от края в левом крыле жилой палубы. И заняться полным, абсолютным бездельем. Этот гиперпереход будет девятнадцатым в её жизни – обыденность. Конечно, первые два можно не считать, первые два – это ещё в академии. Или наоборот, именно их и стоило считать? Потому что их Елена провела осмысленно, в отличие от всех последующих, когда она путешествовала к звёздам и обратно чурбачком с заторможенными чуть ли не в ноль процессами жизнедеятельности. Дурных снов в стасис-капсуле ей не снилось ни разу, но всё равно, Елена не отказалась бы вновь испытать подзабытые за пять лет ощущения гиперперехода, жуткие и сладостные одновременно. Да только навигатором «Колумба», а значит, полновластным хозяином на время Манёвра, был господин Буланов, и этим всё сказывалось. Педант и зануда, Буланов жизнь сверял по уставам и должностным инструкциям. И раз членам экипажа, не занятым Манёвром, предписано находиться в стасис-капсулах – во избежание! – значит, там они и будут находиться.

Елена собиралась выйти из лаборатории, когда дверь за спиной, тихо зашелестев, растворилась. Кого там принесло? Она обернулась, удивлённо приподняла брови. Стёпка? В дверном проёме, радостно лыбясь, стоял бортинженер.

– Тебе чего? – спросила.

– Да вот зашёл узнать, помощь не требуется?

Он сделал шаг вперёд, позволяя двери захлопнуться. Высокий голубоглазый блондин, Маслов прямо таки лучился уверенностью в своей неотразимости. Даже едва заметная родинка на мочке его левого уха, казалось, самодовольно пыжилась: «погляди на меня – я тоже самая красивая, самая обаятельная и привлекательная».

Елена в который раз подивилась, насколько разношёрстный экипаж у них подобрался. Ничуть не странно, что разбегаются кто куда, как только турникет космовокзала остаётся за спиной. Наоборот, удивительно, как психологическая служба космофлота на такую «разношёрстность» сквозь пальцы смотрит. Всё из-за командира, он на особом счету и у руководства, и у психологов. Непонятно как, но Круминь умудрялся на время экспедиции превращать их в команду, и неплохую команду, в общем-то. Да, команда хорошая, профессиональная, слаженная, но каждый по отдельности…