Сергей Сухинов - Новые пирамиды Земли Страница 3

Илья Козельских, молодой двадцативосьмилетний человек, сын и внук крупных коммунистических деятелей, утром за завтраком в очередной раз поссорился с красавицей женой Катериной.

– Сколько же можно тратить деньги на эти дурацкие алмазные кольца и колье! – раздраженно сказал он, отставив в сторону пиалу с овсяной кашей. – Пойми, Катя, мне не жалко денег. Набивая свои дамские шкатулки чем хочешь, раз это так тешит твое сердце. Но когда ты обвешиваешь себя с ног до головы сверкающими побрякушками, и выглядишь на светских раутах словно новогодняя елка… Пойми, у жен наших друзей это вызывает не зависть, а смех. Да и зачем тебе все это нужно – тебе, бывшей мисс Россия? Твоя красота и так безоговорочно признана в наших кругах. Но еще хуже, когда ты тратишь деньги на эту дурацкую благотворительность. Детские дома, приюты, больницы… В наших кругах не принято заниматься такими глупостями.

В гневе Катя обвинила мужа в тупости, ограниченности и полном отсутствии сострадания.

– Ты точно такой же алчный эгоист, как и все твои друзья по бизнесу! – кричала она. – Всех вас за уши втянули наверх ваши папашки-коммунисты, а сами вы не способны даже гвоздь в стену вбить! Бездари, надутые индюки, слизняки… Вы даже похожи друг на друга, словно вас делали на одном конвейере! Гладкие, сытые ничтожества… И привычка мыть по пять минут руки после рукопожатий у вас одинаковая, стерильные вы ничтожества…

Илья насторожился.

– А это ты откуда знаешь? – с подозрением спросил он.

– От подруг – такой ответ тебя устраивает? Но я кажется, говорила о другом… Илья, неужели ты не знаешь, что благотворительность принята во всем цивилизованном мире? Только в США в прошлом году на благотворительные цели было потрачено почти двести миллиардов долларов! А он называет это «глупостями»… Ты хоть раз подумал о том, за что нас будут уважать наши собственные дети? Ведь будут же у нас когда-то дети…

Илья вздрогнул, как от удара поддых. Тема детей была самой болезненной для них обоих, и они договорились, что не будут даже упоминать про это, пока заветное чудо наконец-то не случится. Но Катя в запале ссоры нарушила договор, перешла через запретную черту, и теперь пускай пеняет на себя.

– Еще как подумал! – покраснев, заорал в ответ Илья. – Наши будущие дети станут уважать меня за мои денежки, да, за мои большие денежки! Пусть я и не хватаю с неба звезд, но кто их хватает из людей нашего круга? Банкиры? Фирмачи? Политики? Крупные чиновники? Не смеши меня. Зато я смогу дать моим детям возможность учиться в Оксфорде, жить на роскошной вилле в Ницце, объездить весь мир с платиновой карточкой «Американ экспресс» в кармане… О дорогих машинах, супермодной одежде и прочих житейских мелочах, без которых жизнь превращается в жалкое прозябание, я уже и не говорю. А что смогут оставить своим детям незаурядные умники-разумники с научными степенями и великими изобретениями? Только нищету и бесконечные проблемы от рождения до смерти! Ты этого желаешь нашим детям, Катя? Где твое благоразумие?

– Фу, опять благоразумие, – поморщилась супруга банкира. – Ты не способен на нерасчетливый, но добрый поступок, и ты не способен на благородное безумство. Мне жаль тебя, Илья!

– Безумный банкир – этот нонсенс! Я требую от жены уважения к моим жизненным принципам, иначе мы вынуждены будем расстаться, Катя.

Как обычно в таких случаях, жена вскоре расплакалась и, признав правоту мужа, пообещала вести себя более разумно. И все же этот скандал оставил в душе Ильи неприятный осадок. Его красотка жена, конечно же, неблагодарная дура, но капля здравого смысла в ее словах все-таки есть. Илья часто бывал на Западе и не раз слышал на светских приемах, как его коллеги-бизнесмены разговаривали не только о бизнесе, но и о своих благотворительных акциях, порой весьма щедрых. Самое неприятное, что порой эти акции проводились почему-то у них в России. Как будто голодных детей было мало где-нибудь в Африке или Боливии!.. Услышав подобные разговоры, он старался незаметно отойти в сторону, делая вид, что разыскивает в толпе разодетых гостей кого-то из друзей. Нередко он ловил на себе иронические взгляды, которые кололи, словно шипы, его тонкую, ранимую душу. Иногда ему даже хотелось сделать на родине нечто общеполезное, такое, о чем заговорили бы в Европе, скажем, открыть столовую для бездомных кошек или медпункт стерилизации одиноких женщин. Слава Богу, путь в Москву на борту персонального самолета занимал несколько часов, и за это время он успевал одуматься и уберечься от нерациональных, и более того, совершенно бессмысленных расходов.

Но в то злосчастное утро обычное здравомыслие почему-то покинуло Илью. Возможно, тому причиной стала очередная мощная вспышка на Солнце, но не исключено, что его выбила из колеи предательская подначка жены насчет их пока еще не родившихся детей. Мчась в бронированном лимузине по Рублевскому шоссе, банкир тихо бормотал слова проклятий, адресованные его дражайшей супруге:

– Испортила настроение с утра пораньше, дрянь… Посмела называть меня слизняком! Добрых дел, видите ли, я не делаю. Неужто моя работа генерального директора крупного банка не в счет? Да, я не люблю заниматься благотворительностью и предпочитаю заботиться о своей семье. А разве не сказано в Новом Евангелие, в Книге апостола Иуды: «Обогащаясь, вы обогащаете не только род свой, но и страну свою»!.. Катя, хочешь безумств? Что ж, будут тебе безумства, потом не ропщи.

Лимузин остановился на проспекте Ельцина, напротив монументального здания банка «Полная Чаша», отделанного красным полированным гранитом. Дрожа от негодования, Илья не стал дожидаться, когда водитель распахнет дверцу, и самостоятельно выбрался из автомашины. Не обращая внимания на почтительные приветствия охранников, он стремительно вошел в служебный вход и поднялся на персональном лифте на третий этаж. Секретарь встретил его возле кабинета подобострастным поклоном.

– Почта уже ждет вас, Илья Борисович. Прикажете подать чашечку кофе?

Илья резко бросил на ходу:

– Нет уж, спасибо. Жена славно попотчевала меня за завтраком…

Войдя в огромный, роскошный кабинет, он по привычке хотел было направиться в туалетную комнату, чтобы вымыть руки, но вспомнил про едкие слова жены и передумал. Швырнув кейс на полированный стол, он рухнул на диван. Злоба клокотала в нем, и словно толкала под руку сделать что-то из ряда вон выходящее. Илье вдруг захотелось схватить мраморный чернильный прибор с советской символикой (бесполезный, но очень красивый подарок деда, бывшего члена Политбюро КПСС), и швырнуть его в окно. Однако Илья остановил себя – стекло было бронированным. Потом он вспомнил о том, что Катя говорила о добрых делах, и задумчиво посмотрел на папки с документами.

Обычно, приходя на работу, он сразу же открывал красную папку с важнейшими документами, тщательно отобранными секретарем. Куда реже, когда оставалось время, он бегло просматривал менее важные бумаги, лежащие в синей папке. Ну а до желтой папки руки, как правило, не доходили. Но сейчас… Если где-то и могла виться ниточка к добрым делам, то только из этой пухлой, вполне бесполезной папки.

Раскрыв ее, Илья погрузился в бесконечные просьбы. Денег сегодня просили: общественные организации, благотворительные фонды, вдовы крупных политических деятелей, артисты, театральные и киношные режиссеры, продюсеры, спортсмены, настоятели строящихся храмов, директора бедствующих театров и музеев, бывшие любовницы, будущие любовницы, бездарные певички, знаменитые модельеры, правозащитники, и снова режиссеры, и снова продюсеры…

– Не то, опять не то, – бормотал банкир, листая плотные листы бумаги. – А где же детские дома и больницы? Неужто они не просят денег у Ильи Козельских? Хм-м, странно… А почему, собственно, странно? Мой секретарь Василий свет Иванович, без всякого сомнения, подрабатывает на откатах, и имеет устные договоренности со всеми, кто просит денег в «Полной Чаше». А что возьмешь с какого-то задрипанного интерната для детей-ивалидов?.. Ха, а это что?

На глаза банкира попал неказистый конверт с прикрепленным к нему письмом. Таких бумаг Илья не держал в руках лет пятнадцать, да и почерк очередного просителя показался ему чем-то знакомым.

Прочитав коротенькое письмецо, Илья даже крякнул от изумления.

– Ну, Витек, ты и даешь! Едва объявился в Москве, а уже просишь у бывшего одноклассника денег. И не сто долларов, а сто миллионов! Наглец, и это еще мягко сказано. Хм-м… а почему бы не помочь старому приятелю? Положим, сто миллионов я ему не дам, а тысячу-другую… почему бы и нет? Сделаю доброе дело, утру нос Катюхе, и заодно развлекусь. Я уже и не помню, когда по-настоящему оттягивался. А Витек в этих делах был большой мастак!

Илья вновь взглянул в конец письма, где было названо место и время возможной встречи, и нажал на кнопку интеркома: