Андрей Буторин - Я буду любить тебя вечно Страница 3

– Я тоже тебя люблю, – шепнула мать дочери и поцеловала беленькую макушку.

Поезд вынырнул из тоннеля, и в окно запрыгнуло солнце. Лампы под потолком погасли.

– Теперь совсем светло! – улыбнулась девочка, кося на писателя большими серыми глазками. – Сначала света не было, потом он был вот такой, – приблизила она друг к другу маленькие пальчики, – а сейчас его вот столько! – Девочка раскинула в стороны руки и засмеялась.

Он улыбнулся в ответ и подумал: свет, тепло и любовь – вот они, те самые три кита, на которых держится мир. Предки вовсе не были ограниченными и глупыми.

Писатель ступил на перрон и сразу увидел ее, выходящую из соседнего вагона. На ней был тот же серый плащ, а длинные русые волосы развевались на легком ветру, наполненном соленой морской пылью.

Она подошла к нему и сказала:

– Меня зовут Ира.1

– А меня… – начал он, но она быстро зажала ему рот ладошкой и улыбнулась:

– Я знаю. Ты же сказал… тогда.

Она взяла его под руку, словно делала это тысячи раз, и они зашагали к аллее, выложенной розово-серыми бетонными плитками, а затем по ней – к морю, над которым на сей раз сияло сквозь разрывы в облаках солнце, дарящее миру свет, тепло и любовь.

Люба

С этой планетой все было не так… Сначала свихнулся анализатор. Инфотехники в таких случаях говорят «зашкалило». Что означает это словечко Сашка не знал и переиначил его на свой лад – «зашквалило». В анализаторе кипел целый шквал эмоций. И пригодная-распригодная эта планета для жизни, и безопасная совершенно, прямо-таки полезная для здоровья, а питаться можно чуть ли не самим воздухом!

Но Сашка-то видел, что планета – пустышка. Камни, скалы, песок… Визуально – ни следа воды. Атмосфера есть, но на глазок явно жиденькая. Тьфу ты! На глазок!.. При таком анализаторе на борту, который может подсчитать количество песчинок на любой планете, указав размер и массу каждой из них. На любой, да вот только почему-то не на этой.

По-всякому выходило, что садиться на планету придется. Надо разбираться с этой ерундовиной. Но Сашке почему-то очень не хотелось этого делать. Странно даже, ведь интересный такой случай! Но не хотелось – и все тут. До отвращения просто.

А потом – бац! – и захотелось. Да еще как!.. Сашка едва удержался, чтобы не бросить тезку навстречу гостеприимным камням. Тезку, потому что «САШ» (space annihilating ship). Удержался, потому что толика рассудка в голове все-таки осталась. Навигатор, в отличие от анализатора, работал исправно. Во всяком случае, Сашка на это надеялся.

За бортом… росли цветы. Целое поле земных васильков. Над полем раскинулось васильковое же небо. Сашку передернуло. Он покосился на анализатор. Ну, разумеется! Воздух – нектар, да и все остальное, словно в раю…

Доверять глазам нельзя, это знают не только спейс-разведчики. Но спейс-разведчики привыкли доверять… тому же анализатору, например. Сломаться он не мог в принципе. Там, если верить инфотехникам, и ломаться-то было нечему.

Но Сашка привык доверять еще и здравому рассудку. Если, конечно, здравому… В чем он уже начинал сомневаться. И все-таки скафандр надел.

– Спейс-разведчик Зверев к первому выходу готов! – отрапортовал Сашка собственному отражению в зеркальной стенке шлюза. – Сейчас поглядим, что тут за чудеса такие.

Спейс-разведчик Зверев ступил в васильки и крякнул. Натурально так, словно селезень, хоть и нечаянно. Да и было отчего крякать! Прямо перед ним сидела, поджав ноги, девушка в красной рубашке и синих шортах, водила ладошкой по голубым цветочкам, смотрела на Сашку и улыбалась.

Сашка не удивился бы, если глаза девушки тоже бы оказались голубыми, под стать цветам и небу. Но они были… рыжевато-серыми, неопределенного «болотного» цвета. Такого же, как и ее волосы, распущенные по плечам. Разумеется, волосы можно сделать любыми, было бы желание и фантазия, но Сашка почему-то знал точно, что у этой девушки все могло быть только настоящим.

Короче говоря, он влюбился. С первого взгляда. Что, надо сказать, случилось с ним впервые.

– Привет! – сверкнула улыбкой девушка, и спейс-разведчик перестал быть таковым. Он тут же забыл, где он, зачем, как и почему. Только успел удивиться, что стоит, словно клоун, в скафандре; быстро сорвал шлем и ответил:

– П-привет!..

Вообще-то он никогда раньше не заикался. Поэтому очень смутился. Да еще и девушка засмеялась, запрокинула голову и рассыпала по василькам волосы. Сашка снова крякнул, смутился еще больше, разозлился на себя и наконец-то сумел сказать почти нормально:

– А-а… Кто вы?

Девушка перестала смеяться, хотя улыбка осталась с ней. Тряхнула болотной гривой, сказала, почти шепнула:

– Мы такие же, как вы… Мы вас искали.

Сашка поморщился:

– Да нет!.. Вот вы… ты кто? Как тебя зовут?

Девушка вновь рассмеялась. Сашкино сердце вздрогнуло. Болотноглазая фея, словно почувствовав это, оборвала смех и ответила вопросом на вопрос:

– А как бы ты хотел называть меня?

«Моя любимая!» – едва не выкрикнул Сашка, но спохватился и ответил просто:

– Любовь! Ну, то есть, Люба…

– Хорошо, – тряхнула болотной гривой девушка. – Значит, я Люба. А ты?

– С-саша, – вновь запнулся спейс-разведчик, мысленно чертыхнулся и, проклиная себя, выплюнул: – Александр Зверев. – Потом все же добавил: – Можно просто Саша.

– Ага, – подмигнула Люба. – Так и запишем!

«Ой! – все же проснулся в Сашке спейс-разведчик. – А я-то это пишу?!» Он заглянул в шлем. Индикатор записи с нагрудной камеры мигал зеленым. Когда он успел включить камеру, Сашка не помнил. Видимо, сработали рефлексы.

Сашка поднял голову. Люба по-прежнему улыбалась. Но, словно услышав что-то, доступное только ей, спрятала улыбку и быстро сказала, показав на шлем:

– Надень! Срочно. Две минуты до конца связи!.. Очередной сеанс через восемь часов.

– До какой связи? – опешил Сашка.

– Надень! – почти крикнула девушка и сдвинула брови. Сашка пожал плечами, но послушался.

Люба поднялась и оказалась невысокой, почти на голову ниже Сашки. Он протянул к ней руки, сделал шаг и… ошалело заморгал. Перед ним была песчаная желто-серая равнина, усеянная булыжниками; вдали, у горизонта, чернели горы. Над головой мерцало тусклыми звездочками темно-серое небо, с которого ярким бельмом пялилось местное светило.

– Люба… – прошептал Сашка и заморгал, поскольку глаза почему-то стали плохо видеть. Спейс-разведчик протянул к ним руку, но вспомнил, что он снова в шлеме.

«Ёшкин кот! – вспомнил Сашка любимое ругательство прадеда. – Да я никак реву! И чего это было-то?..»

Вернувшись на корабль, Сашка первым делом включил запись. Люба была на месте. Васильки тоже.

– Ну, ладно, хоть с ума не сошел! – нервно хохотнул спейс-разведчик и все же добавил: – Вроде бы.

Затем он просмотрел данные анализатора и третий раз за день крякнул. Похоже, кряканье становилось новой Сашкиной привычкой. На сей раз «кряк» имел довольный оттенок. Теперь анализатор выдавал то, что надо. Признаков жизни нет, кислорода в атмосфере ноль и хрен десятых, ну и так далее, в том же духе.

– Ага, – сказал Сашка и посмотрел на часы. До обещанного Любой нового «сеанса связи» оставалось почти семь часов. Их спейс-разведчик решил провести с максимальной пользой и лег спать.

Заснуть сразу не удалось. Перед глазами стояла, а точнее, сидела в васильках, Люба. Болотного цвета волосы и глаза. Щекочущий шепот. «Мы такие же, как вы…»

– Кто же ты такая? – шепнул в ответ Сашка уже в полусне.

Теперь за бортом шумел лес. Люба сидела на поваленной березе. Легкий походный красно-синий комбинезон, рыжевато-серая грива забрана сзади в пучок.

Сашка тоже был без скафандра. Он присел рядом с Любой. Не очень близко, но рукой при желание дотянуться смог бы.

– Привет! – как и в первый раз сказала девушка.

– Здравствуй, – улыбнулся Сашка. Ему было удивительно хорошо просто смотреть на нее.

Люба широко и открыто улыбалась в ответ.

– Расскажи мне о себе, – попросила она.

– Зачем? – продолжая улыбаться, спросил Сашка.

– Ты мне нравишься.

Сашка чуть было не крякнул, но сумел удержаться. Сердце бухало часто и гулко. Теперь захотелось по-щенячьи заскулить. «Прям зверинец какой-то внутри», – мелькнула мысль, а вслух неожиданно для себя спейс-разведчик выдохнул:

– Ты мне тоже, – и протянул к девушке руку, сам не зная, зачем. Коснуться руки, пушистых волос…

Люба вздрогнула.

– Не надо, Саша!

Он не стал спрашивать почему. Просто понял вдруг, что и правда не надо.

Но разговор потек дальше непринужденно, словно и не было этой неловкой заминки.

Говорили обо всем и словно бы ни о чем. Больше – о какой-то ничего не значащей ерунде. О деле – о Земле и родном Любином мире – пока только вскользь, словно это было не главным. А для Сашки это и впрямь не было главным. Самым важным в его жизни стала сама Люба.