Лазоревый день. Книга вторая - Игорь Вереснев Страница 3

слегка кружилась голова. По ночам ей снились сны, один великолепнее другого. Когда Эвелин просыпалась, в первое мгновение обрушивался страх, что и всё остальное было сном. Тогда она начинала горячо молиться, просить, чтобы чудное открытие не развеялось будто мираж. Или вскакивала и садилась за терминал, спеша в который раз увидеть на экране существ, так похожих на людей и в то же время — иных.

Самый удивительный памятник чужой цивилизации они нашли на пятый день орбитальной разведки. В середине острова на макушке одинокой горы, возвышающейся посреди плоской долины, стояла золотая башня. «Храм» — сразу же заявил Вардеман, их эксперт-планетолог, старейший и опытнейший член экипажа. Почти все с ним согласились. Предположение пилота Вонды Маккейн о том, что строение может оказаться научной обсерваторией, станцией космической связи или чем-то подобным, серьёзно никто не воспринял. Кажется, и сама Вонда понимала, что придумала такую заведомую чушь исключительно из-за склонности во всём противоречить признанным авторитетам, а Дику Вардеману — в особенности. Бортинженер Джош Гилден заподозрил в башне крепость, резиденцию правителей. В крепость Эвелин не поверила — очень уж красиво выглядело сооружение. Дворец короля храмовой версии не противоречил. Не исключено ведь, что религиозная и светская власти у туземцев совмещены, такое и в древних цивилизациях Земли встречалось. Например, египетский фараон сам считался богом.

Храм на горе был великолепен. Техника шлифовки и глазурования позволяли предположить, что цивилизация планеты G00015672/2 — имя пока не стали давать, возможно, туземное окажется вполне приемлемым для человеческого слуха — не так уж примитивна. Это тоже вызвало спор, в котором «технологисты» проиграли «рабовладельцам». Видеосъёмка показывала, что у туземцев даже железного оружия нет. Зато волосатые мускулистые рабы, бесспорно представители родственного, но более примитивного вида, в поселениях наличествовали в изобилии.

Цивилизация в этом мире едва зарождалась. Тот Самый Остров оказался единственным её очагом, прочие острова архипелага оставались диким. Пару раз наблюдателям удавалось засечь малочисленные группки волосатых дикарей, скрывающихся в труднодоступных горных районах, но ни дорог, ни поселений на островах не было. И не было фортификационных сооружений в посёлках Того Самого Острова. Единственное государство на планете, не знающее войн, держащее в страхе и повиновении отсталых соседей. Что ж, тем легче будет наладить с аборигенами контакт. Они свалятся им на головы, словно посланцы богов. Нет, они сами станут для них богами! Бесконечно мудрыми и бесконечно могущественными. Эвелин представила свою золотую статую в храме и припадающих к её ногам жрецов. Разумеется, это была чистой воды фантазия, о религии и культуре туземцев они пока ничего не знали. И досконально выяснять это будут разве что следующие экспедиции. В их экипаже нет ксенотеологов и ксенолингвистов. Потому что такие науки пока вообще не существуют! Их задача — в частности, её, космобиолога, — куда прозаичнее и сложнее одновременно. Они должны научиться выживать в этом мире.

Микрофауна планеты выглядела настоящим адским коктейлем. Просматривая первые развёртки анализатора воздуха, Кэри убедилась, что ей не вырастить подходящие антитела, не хватит для этого ни времени, ни знаний. Самое большее, что она может сделать: скрупулёзно собрать и классифицировать образцы, провести предварительные тесты. И передать умникам с Центральной Базы. Даже у них решение задачи займёт многие месяцы, а то и годы. А первой экспедиции суждено ходить по планете в скафандрах полной биозащиты. В любом случае, образу богов это не помеха.

Когда командир Свен Диллард объявил дату высадки, Эвелин не удержалась, захлопала в ладоши. И остальные зашушукались радостно, заулыбались. А Гилден брякнул вслух:

— Вот это дело! Давно пора пощупать наших волосатых приятелей

Фраза бортинженера прозвучала как всегда грубовато, но отражала желание большинства команды. Видеозаписи видеозаписями, однако хотелось инопланетян увидеть воочию. У каждого в подсознании сидел червячок иррационального страха: вдруг всё, что им показывали экраны мониторов — всего лишь кадры какого-то фантастического фильма. Развеять этот страх могла только высадка.

Не разделяла всеобщее нетерпение лишь Вонда. На слова командира она недовольно поморщилась:

— Свен, я не хочу накаркать, но эта затея может оказаться опасной. К чему лезть в пекло, ничего толком не выяснив? Давайте лучше соберём максимум информации, привезём домой. Пусть руководство решает, что с ней делать, присылает сюда учёных и десантников. Эта планета не для косморазведки.

Голос у Маккейн был высокий и звонкий, он совсем не вязался с её фигурой атлетки. Зато прекрасно дополнял тонкие черты лица, узкий разрез чуть приподнятых к вискам глаз — наследие азиатской ветви её предков. Когда в экипаже всего две женщины, они неминуемо становятся либо лучшими подругами, либо злейшими врагами. Во втором случае в одном экипаже они надолго не задержатся. Маккейн и Кэри были подругами. Но сейчас Эвелин хотелось расцарапать лицо этой фарфоровой статуэтки, — вдруг командир прислушается к словам пилота?! Она даже зашипела от злости. Но ответить ничего не успела, Гилден опередил, попытался сострить:

— Мама Вонды слишком много комиксов о зелёных человечках доченьке читала. Теперь у неё фобия такая. Но здешние обезьяны вроде не зелёные?

Шутка была не смешной. «Фобия», любимое словечко бортинженера, которое он вставлял к месту и не к месту, всем натёрло уши. Но, тем не менее, Эвелин хихикнула. Очень уж глупо было пугаться дикарей из бронзового века. И успокоилась — все знают, что Вонда фантазёрка. Никто её страхи не разделяет, никто не поддержит.

Как ни странно, Эвелин ошиблась, один сторонник у пилота нашёлся. Майкл Коган, космохимик экспедиции, вдруг заявил, заикаясь от волнения:

— Опасности для нас, конечно, нет. Но ведь это первый контакт, командир! От того, как мы его проведём, будет зависеть мнение туземцев о людях. Что, если мы ошибёмся, сделаем что-то неправильно? Исправлять ошибку придётся долгие годы.

Командир не ответил сразу же, и это было плохим признаком. Эвелин почувствовала, как её славу пытаются выдернуть из рук.

— Ну так исправим, если понадобится, — вновь встрял в разговор бортинженер. — Пусть дикари приспосабливаются к нам, а не мы к ним. Пусть учатся уважать и знать своё место. В конце концов, мы косморазведка Империи, а не хрен с бугра!

В любом другом случае Эвелин стала бы на сторону Когана, а не Гилдена. Наглая самоуверенность бортинженера её постоянно коробила, вызывала неприязнь, как и самодовольная рожа с квадратным подбородком «чистокровного янки». Но в эту минуту Кэри согласна была видеть союзника даже в нём и поспешила заявить об этом:

— Майк, если мы не сумеем, то кто сумеет? Джош верно говорит, мы косморазведчики, именно нас учили быстро