Джефф Вандермеер - Консолидация Страница 3

Он развернулся, чтобы взять оставшуюся папку:

— Нет. Только биолог.

— Это ошибка.

— Семьсот пятьдесят три — не ошибка, — возразил он. — И семьсот двадцать два тоже не ошибка.

— С вами что-то не так, — с прищуром поглядела Грейс.

— Оставьте биолога там, — ответил Контроль, по-прежнему игнорируя ее слова, но перенимая ее стиль речи. Я знаю то, что вам неизвестно. — Остальных отошлите обратно в их комнаты.

Грейс уставилась на него, как на какого-то грызуна, словно не могла решить, омерзителен он или жалок. Однако секунду спустя чопорно кивнула и снова удалилась.

Контроль расслабился и перевел дух. Хоть она и принимает от него приказания, но еще неделю-дру-гую штат в полной ее власти, так что она может держать его в узде тысячами различных способов, пока он наконец не обоснуется окончательно.

Алхимия это или истинное волшебство? Не заблуждался ли он? Имело ли это значение? Если он ошибался, то каждая из них все равно ничем не отличалась от остальных.

Да, это имело значение.

Это был его последний шанс.

Так сказала ему мать перед отправкой сюда.

Мать частенько представлялась Контролю зарницей, сполохом света на далеких ночных небесах. То она здесь, то уже нет, то нет, то здесь, и всегда в памяти, пожалуй, с капелькой недоумения: откуда этот свет. Но понять это по-настоящему просто невозможно.

Будучи единственным ребенком, Джеки Миранда Северенс1 пошла на службу по стопам отца и достигла вершин: теперь она функционирует на таких высотах, какие дедушке Контроля, Джеку Северенсу, и не снились, а ведь он был агентом, удостоенным уймы наград. Джек воспитал ее проницательной, организованной, готовой к лидерству. Насколько Контролю было известно, дедуля заставлял его мать с детства проходить полосу препятствий из покрышек и гвоздить штыком мешки с мукой. Семейных альбомов, способных подтвердить это или опровергнуть, было немного. В чем бы ни состоял процесс, отец попутно вскормил в ней нечто сродни небрежной жестокости, предвкушению высоких результатов и некой расчетливости, проявляющейся в кажущемся равнодушии к участи других.

В качестве далекой зарницы Контроль истово восторгался ею, даже следовал за ней, хоть и на куда более низких высотах… Но в качестве родительницы, даже когда она была рядом, у нее не ладилось с такими задачами, как забрать его из школы, не забыть о его обеде или помочь с домашним заданием — она редко сосредоточивалась на чем-нибудь считающемся важным в приземленном мирке по эту сторону линии водораздела. Хотя она всегда подбадривала его во время его полета очертя голову по служебной лестнице вверх и вниз.

Зато дедушка Джек, со своей стороны, никогда не был в особом восторге от этого, а однажды поглядел

‘Severance (англ.) — раскол, разрыв, полное прекращение отношений (здесь и далее: прим. перев).

на него и сказал: «Не думаю, что у него хватит духа». Подобная оценка для шестнадцатилетнего мальчишки, уже вставшего на этот путь, оказалась просто сокрушительной, но притом сделала его более решительным, более целеустремленным, более нацеленным в небо, к свету зарниц. Впоследствии ему пришло в голову, что, может статься, как раз потому-то дедушка так и сказал. В характере деда было что-то от непредсказуемости лесного пожара, в то время как мать — ледяное синее пламя.

Когда ему было восемь или девять, они отправились в летний коттедж у озера — «наш частный шпионский клуб», как назвала его мать. Только он, мать и дедушка. В углу стоял старый телевизор, напротив — диван, протертый до дыр. Дедушка заставил его двигать антенну, добиваясь более качественного приема. «Еще чуток левей, Контроль, — говорил он. — Еще самую чуточку». А мать в другой комнате просматривала какие-то рассекреченные дела, принесенные с работы. Вот так он и заработал свое прозвище, не догадываясь, что дедушка позаимствовал его из шпионского жаргона1. Подростком он носил это прозвище как знак отличия, считая его крутым, данным дедушкой по любви. Но при том был достаточно прозорлив, чтобы много лет не называть его никому за пределами семьи, даже девушкам. Пусть думают — и Грейс, и ее когорта, — что это короткое прозвище из старших классов, где он был запасным квотербеком2. «Теперь чуток правей, Контроль». Вбрось этот мяч, как звезда. Главное, что ему нравилось в роли квотербека — это знать, где будут находиться принимающие, и попадать по ним. И хотя на тренировках это всегда удавалось лучше, чем во время игры, он находил чистейшее упоение в подобной точности, геометрии и предвидении.

Повзрослев, он присвоил «Контроль» себе, хоть и чувствовал в этом словечке язвящий укол снисходительности, но к тому времени уже никак не мог осведомиться у дедушки, это ли он имел в виду или нечто иное. Оставалось лишь гадать, не настроил ли деда против него тот факт, что он посвящал в коттедже у озера чтению столько же времени, сколько рыбалке.

Так что, да, он принял это прозвище, овладел им, перекроил его и дал ему пристать. Но сейчас впервые сказал сослуживцам, чтобы звали его Контролем, хотя и сам не мог толком понять почему. Это просто произошло как-то само собой, словно он таким образом мог в самом деле начать с чистого листа.

Чуток левей, Контроль, и, может быть, ты поймаешь этот сполох света.

Почему пустынная стоянка? Об этом он гадал с того момента, как посмотрел запись камеры наблюдения в это утро. Почему биолог вернулась на заброшенную стоянку, а не к своему дому? Две другие вернулись к чему-то личному, в места, к которым питали некую эмоциональную привязанность. Но биолог час за часом стояла на заросшей стоянке, не замечая ничего вокруг. За сотни часов просмотра видеозаписей с подозреваемыми Контроль поднаторел в выискивании даже самых заурядных манер и нервных тиков, означающих, что сигнал пошел… но на этой пленке не было ничего подобного.

Ее присутствие там было отмечено Южным пределом благодаря рапорту местной полиции, арестовавшей ее за бродяжничество: запоздалая реакция, вызванная активными поисками, после того как Южный предел подобрал двух других.

А затем встал вопрос о лапидарности против лапидарности.

753.722.

Ниточка тоненькая, но Контроль уже ощутил, что его задание опирается на детали, на детективную работу. Ничего не дастся легко. Тут не стоит рассчитывать на везение, это не какой-нибудь дилетант-бомбист с куриными мозгами, вооруженный удобрениями и какой-нибудь бэушной идеологией, разваливающейся в хлам после двадцати минут пребывания в комнате для допросов.