Себастьян Фолкс - Возможная жизнь Страница 3

«Чудный край» звучало несколько старомодно, но отражало искреннее чувство Джеффри – внезапную любовь к этой никогда им прежде не виданной области Англии, любовь, лишь усиливающуюся от мысли о скорой беде, что обрушится сюда с неба. А вот в «неуемной белизне» слышалась некая неприятная вторичность, быть может, обязанная своим происхождением «буре желтизны и красноты» Шелли[2].

Пристанищем для насчитывавшего 650 человек батальона служило обветшалое поместье времен королевы Анны, предложенное армии его впавшим в бедность владельцем. Спальни предназначались «для использования офицерами», надворные постройки, амбары и конюшни были заполнены койками и самодельными кроватями нижних чинов, а военврач устроил свою приемную в бывшей буфетной. Полученный Джеффри приказ гласил: явиться к обеду в офицерскую столовую, оборудованную в прежней библиотеке – уютной комнате с большим облицованным мрамором камином, над которым висело пурпурное с золотом знамя «мушкетеров». Здесь стояли шкафы с дубовыми фасадами, а двойные двери вели из библиотеки в гостиную – как выяснилось, единственную комнату, которую хозяин дома мог позволить себе отапливать и вообще поддерживать в жилом состоянии.

Стараясь не выдать охватившей его растерянности, Джеффри взял коктейль у официанта, как вдруг увидел знакомого. Спиной к камину стоял и вызывающе попыхивал сигаретой монументальный «Крошка» Трембат.

– А ты-то как тут оказался, Тальбот? – осведомился он.

– Полагаю, так же, как ты.

– Я-то сюда по оплошке попал, – сказал Трембат. – Хотел во флот – опоздал. Подался в артиллерию – провалил экзамен по тригонометрии. Теперь вот в пехоте, черт ее подери. Скот на убой, правда же?

Джеффри почувствовал раздражение, словно уже успел ощутить себя истинным «мушкетером».

– Полагаю, мы с тобой окажемся в одной спальне, – безразличным тоном заметил он.

Трембат смерил Джеффри взглядом – перспектива его явно не радовала.

– Наверное, – в конце концов ответил он. – По мне, главное – поскорее выбраться отсюда, черт побери.

На пятый день состоялась «ночная операция», на время которой младшие офицеры впервые получили под свое начало нескольких рядовых и никакие старшины за ними не присматривали. Им надлежало с помощью компасов и карты, но без фонарей найти путь к скрытой позиции врага в точке Х и захватить там, паля холостыми патронами, нацистский флаг. Эта первая часть учения предположительно должна была занять четыре часа, в пункте Х их ожидал приказ на остаток ночи, кульминацией которой стала бы благополучная доставка нацистского флага на скрытую позицию Y. Трембат и Джеффри отвечали за действия отряда А, однако существовал и второй отряд, Б, каковой, естественно, попытается добраться до места первым.

В пять, когда уже почти стемнело, оба начали чернить лица жжеными пробками от бутылок, опустошенных ими предыдущим вечером в столовой.

– Вполне подобающие поминки, реквием по убогому рейнвейну, – заметил, натирая лоб, Джеффри.

– Иди в задницу, Тальбот, – отозвался Трембат.

Три с половиной часа они топали по сельским просторам Норфолка к морю, солдаты тащили тяжелые вещмешки и жаловались на запрет курения.

– Вы отлично знаете, черт побери, что после наступления темноты ничего светиться не должно, – говорил им Трембат. – Пошевеливайтесь, иначе нас вторая команда обскачет.

Джеффри было поручено работать с картой при свете всего лишь зимней луны – дело непростое. В конце концов они вышли на дорогу с травянистой обочиной, что вела к какой-то деревне.

– Господи боже, Тальбот, – сказал Трембат, когда все опустились на траву. – Нам положено двигаться по пересеченной местности, а не по треклятым шоссейкам.

– Какая же это шоссейка? Обычный проселок.

– Ладно. Дай-ка мне карту.

Трембат завозился с большим листом бумаги, Джеффри огляделся по сторонам. И вроде бы различил за дорогой чуть покачивающуюся на ветру вывеску сельской харчевни. И тихо пошел к ней, пока Трембат пытался удовлетворительным для него образом расправить карту на траве. Из-за окон, затянутых черной тканью, до Джеффри донесся звон сдвигаемых стаканов, негромкие, спокойные голоса беседующих мужчин. Он посмотрел на свои часы – светящиеся стрелки показывали 20.45, – повернул ручку входной двери и прошел по короткому, облицованному плиткой коридору в зальчик с деревянными столами и скамьями и маленьким окошком раздаточной. Когда он попросил пинту наилучшего горького и бармен склонился над краном деревянного бочонка, в зале наступило молчание.

Опустив бокал на стойку, бармен спросил:

– «Лорда Нельсона» к пиву не желаете?

– Да, будьте любезны, – ответил Джеффри.

Он полагал, что так называется сэндвич или пирог, но получил рюмочку отдающей гвоздикой жидкости. Пиво оказалось хоть и не пенистым, но свежим; «Лорд Нельсон» – сладким и ароматным. Две минуты спустя Джеффри вновь присоединился к Трембату – готовым к предстоящему сражению.

– Извини. Зов природы. Ну что?

– Думаю, нам следует двигаться по этой тропе. – Трембат постучал пальцем по карте. – А после свернуть на пересеченную местность.

– Отлично, – сказал Джеффри. – Бери карту на себя, а я пойду сзади, буду подгонять отстающих.

– Постой, Тальбот, я…

– Да я не против. Твоя очередь. Пошли. Бойцы, становись, пожалуйста. Выступаем.

Вновь избранный маршрут вел через раскинувшееся за пабом поле, а оттуда в рощицу, где Трембат при свете горящей спички сверился с компасом.

И шумно втянул воздух.

– Думаю, враг основательно окопался. Построил дот где-нибудь в глухом лесу, в этакой природной фортификации. Такова моя догадка. Полагаю, нам следует двигаться в этом направлении, норд-норд-вест, примерно вон туда…

Последовал еще один час марша по полям, преодоления изгородей, перегруппировок, подсчета по головам и ворчливых жалоб. Началось болото, идти стало тяжелее. Джеффри, шагавший теперь вместе с Трембатом во главе отряда, пытался представить себе, как воспринимают нынешнее испытание солдаты, не имевшие в отличие от него возможности подолгу заниматься спортом; среди них были явные горожане, которым десятимильный пеший поход наверняка стоил немалого труда. А теперь они брели еще и по колено в воде. Джеффри окунул в нее пальцы, лизнул: соленая.

Тут грунт под ногами снова изменился: стал суше, потом пошел песок. Впереди в зимней темноте Джеффри различил некие неровности местности – не то чтобы холмы, скорее насыпи или дюны.

К тому же он почувствовал под ногами нечто странное и притом знакомое; спустя мгновение он сообразил: это приморское поле для гольфа. Флажков, которые подтвердили бы его догадку, Джеффри не видел, обслуга несомненно убирала их на ночь, однако отметил, что подстриженная трава, по которой все они шагали, сменилась неровным грунтом. Джеффри не сомневался, что ярдах в двухстах впереди, в дюнах, они выйдут на участок еще более короткой травы: на грин.