Владимир Контровский - Саракш: Тень Странников Страница 3

Нет, это мне неинтересно, оборвал он сам себя. Интересно другое: вторжение вот-вот начнётся, а я далеко не уверен, что пацифисты, замершие за терминалами «Центуриона» и кораблей «эскадры перехвата» встретят это вторжение должным образом, несмотря на весь своей высокий профессионализм. Готовность (в случае необходимости) стрелять в братьев по разуму – нет ныне у человечества Земли этого страшного умения, в немалой степени позволившего этому человечеству выжить и не самоистребиться. И жаль, что сегодня это не только мало кто понимает, но и очень мало кто об этом даже задумывается. Может быть, итоги операции смогут хоть немного изменить существующее положение вещей, если…

Рудольф Сикорски не довёл свою мысль до логического завершения.

Чёрную пустоту за спектролитовым куполом рубки прорезал длинный язык голубого пламени, и всем без исключения людям, находившимся в центральном посту «Центуриона», стало ясно: вторжение началось.

Космическая тьма за спектролитом купола рубки расцветилась множеством голубых полос, словно незримый исполин торопливо раскрашивал чёрное звёздное небо широкими штрихами, похожими на размазанные гигантские молнии.

«Голубые молнии в первородной тьме? – шевельнулось в сознании. – Откуда это, и почему это так знакомо?». Ощущение дежавю[1] было острым и странным – опять странным! – но оно отступило под натиском воли человека по имени Рудольфа Сикорски: вторжение началось, и теперь уже ничему постороннему места нет.

– Противник использует деритринитацию,[2] – дисциплинированно доложил один из операторов. – Этот принцип ему известен!

Ещё бы, подумал Сикорски, кто бы сомневался. Такой уж у нас противник, умелый и знающий…

Голубые молнии, полосовавшие звёздное небо, не были видны невооружённым глазом (и даже глазом, вооружённым старым добрым оптическим телескопом). Конечные отрезки деритринитационных трасс, вдоль которых в процессе ДТТ-дематериализации-материализации размазывалось на атомы вещественное тело сигма-космолёта со всем его содержимым, включая экипаж, можно было увидеть только с помощью спецаппаратуры «Центуриона». Над созданием «ока Шивы» работали тысячи людей, работали в течение одиннадцати лет, но игра стоила свеч: «око» фиксировало не только «точки выхода» сигма-кораблей, но и формировало чёткие вектора, по направлению и яркости которых можно было определить, откуда явились незваные гости. У создателей этой аппаратуры были основания гордиться своим трудом, хотя новейшие «призраки», разрабатываемые в конструкторских бюро Земли, использовали для прокола пространства технологию «нуль-транспортировки» и были (как и положено уважающим себя привидениям) невидимы даже для «ока Шивы». «Призраки» вываливались из подпространства совершенно непредсказуемо – где вздумается, хоть прямо на площади перед величественным зданием Мирового Совета. Оставалось лишь надеяться, что неведомые враги ещё не овладели «нуль-Т», а к тому времени, когда они до неё доберутся, учёные умы Земли и на неё найдут управу.

Однако сейчас противник использовал деритринитацию, хорошо известную землянам. Расчётные точки выхода вражеских боевых кораблей в пространство Солнечной системы определялись «оком» с необходимой и достаточной точностью, и тяжёлые дезинтеграторы крейсеров и батарей орбитальных станций, уважительно именуемые «крупнокалиберными», уже брали эти точки на прицел.

К сожалению, только немногие синие вектора оканчивались в радиусе досягаемости орудий земного флота и стационарных баз на спутниках – космические масштабы слишком велики. А ось удара, легко определяемая по максимальной густоте голубых трасс, пришлась по Марсу. Хорошо, конечно, что не по Земле (и в сфере «быстрого прыжка» «Центуриона» с его подавляющей огневой мощью), но с другой стороны – «эскадре перехвата» потребуется время, чтобы появиться на поле боя, а до этого придётся обходиться тем, что под рукой.

– Вы были правы, Рудольф, – негромко сказал Геннадий Комов. – Они не пошли через орбиты планет – они атакуют почти перпендикулярно плоскости эклиптики.

Сикорски промолчал. Зачем лишний раз повторять очевидное? Он вспомнил, сколько было споров по поводу «направления главного удара» космического врага, и какое кислое выражение было на лицах комконовцев, выслушивавших «милитаристские» речи Рудольфа и его немногочисленных сторонников, пересыпанные терминами «фланговый охват», «прорыв фронта», «оперативный резерв». Коротка память человеческая, и очень быстро избавляется она от всего того, что не находит уже применения в повседневной жизни. А ведь любому мальчишке, играющему в военные игры (хотя мальчишек таких сегодня почти не осталось – Учителя не слишком поощряют подобные забавы), ясно, что ломиться «с торца» Солнечной системы, минуя одну за другой орбиты планет (наверняка укреплённых), означает нести ненужные и неоправданные потери. И зачем так сложно? Космос трехмёрен (в привычном пространстве), и нанести удар по «враждебной планете» (ещё один термин, вызвавший неприятие оппонентов Сикорски со товарищи) легко и просто можно хоть «сверху», хоть «снизу», пусть даже понятия эти в открытом космосе весьма условны. А то, что противник атакует Марс, а не Землю – это всего лишь разумная предосторожность. У врагов наверняка есть разведка, и эта разведка почти наверняка засекла «эскадру перехвата», висящую на окололунных орбитах. В момент возвращения в обычное пространство любой корабль очень уязвим – зачем подставляться? Лучше выиграть драгоценные минуты, обрести форму (в прямом смысле слова), а заодно и проредить силы обороняющихся, сконцентрированные в районе Марса, и опустошить красную планету. Разгром по частям – классика древних войн…

А Комов… Это мальчишка, которому чуть за тридцать, безмерно горд тем, что он уже сотрудник КОМКОНа, что он исполняет на «Центурионе» роль наблюдающего и поэтому имеет право сидеть одесную от руководителя операции, подавать голос, когда все прочие почтительно молчат, и даже советы (в которых Сикорски нисколько не нуждается). Для него, Комова, вся эта операция не более чем игра (что-то вроде многомерных шахмат), и вообще он мыслями уже в звёздной системе ЕН 9173 – решение о назначении его куратором этой экспедиции уже принято. А здесь, на «Центурионе», Геннадий Комов всего лишь выполняет нудные и неинтересные обязанности: выполняет только потому, что таково распоряжение руководства.

Ну и пусть его, с внезапным ожесточением подумал Сикорски. Комова я могу быстро поставить на место, а будь на его месте Горбовский, мне пришлось бы туго: «живая легенда» давила бы авторитетом одним только фактом своего присутствия. К тому же я так и не понял истинного отношения Леонида Андреевича к реальности «угрозы извне» – мало кто может понять, что на уме у легендарного старца с его излюбленной фразой «А можно я лягу?». И тем не менее, фраза эта и почтенный возраст ничуть не мешают Горбовскому мотаться по всей известной землянам части Галактики и работать так, что у молодых людей, годящихся ему в праправнуки, от изумления глаза на лоб лезут.