Михаил Ахманов - Первый после бога Страница 3

Мысленно перелистав прадедовскую рукопись, Питер Шелтон-младший нашел нужную страницу и повторил знакомую с детства историю. Старый Чарли был человеком дотошным и аккуратным, как и положено младшему штурману, – что ему поведали, то и записано слово в слово. О великом инке Атауальпе, о выкупе, что дал он вождю испанцев Писарро, и о смерти несчастного инки от рук захватчиков… И еще – о священном городе Мачу-Пикчу, сложенном из циклопических глыб, о подвесных мостах над ущельями и о реке со странным названием Урубамба… Точно рев трубы и удар колокола – урру!.. бамб!..

Воспоминания не отвлекали Шелтона от вида пенных волн, далеких гор и скалистых утесов. В эти минуты будто бы два человека жили в нем: мальчишка, склонившийся над рукописью прадеда, и капитан корабля, прокладывающий путь в самых опасных водах мира. У мальчишки, разбиравшего текст, написанный выцветшими от времени чернилами, сердце замирало в восторге, но капитан был спокоен; двадцать лет пролегло между ними, и годы эти, полные далеких странствий и тяжких трудов, одарили Шелтона силой, терпением и верой. Вера его была своеобразной; нельзя сказать, что так уж крепко он полагался на Господа, однако считал, что Бог помогает сильным духом и упорным в замыслах. До сих пор так оно и было.

Дымов за прибрежными скалами становилось все больше. Покосившись на эти сизые струйки, Батлер произнес:

– Время трапезы у местных людоедов… Что они жрут, капитан? Друг друга? Путники вроде нас в этой дыре встречаются нечасто.

– Они не каннибалы, – возразил Шелтон. – У Чарли записано, что народец этот мирный и боязливый. Люди сэра Френсиса видели их, одарили, как водится, бусами и никого не обидели. А что до еды, так здесь полно тюленей, птиц и рыбы.

– Разве Дрейк высаживался на этих берегах? – с сомнением молвил Батлер, озирая обрывистые скалы. – Будь я проклят, если здесь найдется место для якорной стоянки!

– Их в самом деле нет. Но «Золотая лань» шла проливом две недели, и я думаю, что на ночь корабль ложился в дрейф, а к берегу посылали шлюпки.

Батлер помолчал, затем прищурился на солнце. Диск светила смутным призраком висел за пеленою облаков.

– Как думаешь, до темноты выйдем в океан?

Питеру была понятна его тревога. Старый пират бороздил соленые воды уже тогда, когда наследник рода Шелтонов качался в колыбели и пачкал пеленки. Но Дерек Батлер не только рыскал по морям в поисках испанских галионов, он брал Панаму и дважды – Маракайбо, с Олоне и Морганом. Он знал берега, заливы и бухты Нового Света от Бостона до устья Ориноко, а в юности, еще до каторги, плавал на британских и голландских торговых судах. Повидать ему пришлось многое, но в этих водах Батлер был впервые и от того чувствовал неуверенность.

Палуба «Амелии» раскачивалась под ногами. Обогнув с севера безымянный остров, бриг очутился в водном пространстве миль двенадцать в ширину. Из этого внутреннего эстуария к Южному морю вели пять или шесть рукавов, распадавшихся на множество других, узких и более широких, петлявших среди островов и скал, бесчисленных, как небесные звезды. Сзади подтягивались к «Амелии» два фрегата, «Пилигрим» и «Радость холостяка», а за ними – барк Таунли и другие корабли. Питер уже мог различить высокую фигуру Эдварда Дэвиса на квартердеке «Холостяка» – тот махал шляпой, подтверждая, что все в порядке.

– Держать точно на юг, правее скалы, похожей на птичий клюв, – распорядился Шелтон, кивнув рулевому. Потом сказал Батлеру: – Мы будем в открытом море еще до вечера, Дерек. Примерно пятнадцать миль по этому рукаву, затем поворот на запад и еще двадцать миль между мелкими островами. Будет узкое место, но только одно, и скалы там невысоки. Корабль Дрейка прошел без помех.

– Жаль, что у нас нет точной карты, – хмурясь, отозвался Батлер.

– Карта у меня в голове, Дерек. Иди к себе, поешь и отдохни. Сменишь меня ближе к ночи. – Капитан оглянулся и понизил голос: – Кто знает, как встретит нас океан?.. Я усну со спокойной душой, если на вахте будешь ты, а не Мартин.

– Парень неплохой моряк, – буркнул Батлер и спустился на палубу.

«Будет когда-нибудь», – добавил про себя Шелтон. Мартин Кинг был младше его и плавал лишь семь или восемь лет, с тех пор как семейство Кингов почти разорилось на спекуляциях табаком и ромом. Но при всем недостатке опыта была причина, чтобы взять Мартина в этот поход, и не просто взять, а назначить вторым помощником. Мартин был человек верный, преданный до гроба, и капитан не сомневался, что в любой сваре, какие не редки среди буйного Берегового братства, Мартин встанет за его спиной с клинком и парой пистолетов. А вот о кузене Руперте такого не скажешь! Трусоват кузен! Зато в товарах и звонкой монете разбирается отлично.

Шелтон велел поставить бом-кливер и спустить алый вымпел, знак опасности. Флотилия двигалась в кильватерном строю по довольно широкому, миль шесть или семь, проходу, и волны здесь были более длинными и пологими. Они уже не плясали бешеный танец, не швыряли бриг, не заливали палубу, а катились в размеренном ритме одна за другой, привычно покачивая «Амелию». Два десятка вымокших матросов палубной команды спустились вниз, новая вахта встала на смену, но боцман Том Белл в отдыхе не нуждался. Питер плавал с ним шестнадцать лет, еще на старой «Амелии», мирно догнивавшей нынче у ямайских берегов. Проплавав с человеком столько лет, уже не удивляшься, что он двужильный, что может скатать серебряный пиастр в трубочку и свалить быка одним ударом. Что до быков, то с ними у боцмана был богатый опыт – перед тем как сменить сушу на море, Белл трудился буканьером на Эспаньоле.[5]

Поворот. Пим и Мартин навалились на штурвал, «Амелия» почти легла на бакборт и сразу выпрямилась, мачты прочертили зигзаг в низком сизом небе. Корабли флотилии повторили маневр. На повороте Шелтон разглядел каждое судно – фрегаты Дэвиса и Свана, барк Таунли и три брига. Кук шел на «Леди Джейн», Джонас Рикс – на «Фортуне», а Бамфилд – на «Мэйфлауэре», и у них, кажется, потерь не наблюдалось. В аръергарде тащились «Три песо», небольшой барк Пата Брэнди, и шлюп «Москит» Самуэля Лейта с командой четырнадцать человек. Но общее число экипажей было внушительным – почти восемьсот бойцов на десяти кораблях. Пушек, правда, маловато, меньше семидесяти, но артиллерию Дэвис хотел пополнить в Южном море, за испанский счет. К тому же не все участники экспедиции добирались морем – Гронье и Ле Пикар пожелали идти сушей, сквозь джунгли панамского перешейка, отделявшего Карибский бассейн от Южного моря. Дэвис надеялся, что они приведут сотен шесть корсаров, и тогда хватит людей, чтобы взять самые крупные и богатые города: Панаму, Гранаду, Гуаякиль, даже, возможно, Лиму, столицу вице-короля Перу. У Эдварда Дэвиса были обширные планы, но Шелтона это не касалось – по контракту с Береговым братством он считался свободным волонтером. Еще до ночи флотилия будет в Южном море, и это конец его обязательствам: Дэвис отправится в Панамскую бухту на встречу с Гронье, а он со своим кораблем – куда душа пожелает. Надо думать, на остров Мохас[6], к индейцам, сбежавшим из Перу. Может быть, найдется среди них потомок Атауальпы и Пиуарака, надежный, знающий горы проводник.