Джо Холдеман - Бесконечная свобода Страница 3

Создавалось впечатление, будто кто-то притащил планету сюда, поставил на стоянку и засеял простыми формами жизни. Но откуда ее притащили, кто это сделал и кто оплатил перевозку? Ведь всей энергии, израсходованной людьми и тельцианами за время Вечной войны, пожалуй, не хватило бы на то, чтобы вытащить планету за пределы системы Мицара.

Меня несколько успокаивало, что для тельциан это тоже было тайной.

Но существовали и другие, не менее, если не более волнующие тайны. И главной среди них была та, что этот угол вселенной прежде – тысяч пять лет назад – был обитаем.

Цогот, ближайшая из тельцианских планет, была обнаружена и колонизирована во время Вечной войны. Там тельциане нашли руины огромного города – больше, чем Нью-Йорк или Лондон, – полузанесенные блуждающими дюнами. Вокруг планеты носило останки множества космических кораблей, среди них оказалось и межзвездное судно.

От существ, построивших эту мощную цивилизацию, не осталось никакого следа. Никаких статуй, картин или чего-нибудь еще такого, что можно было бы воспринять в этом значении с точки зрения известных культур. Больше того, на планете не удалось найти никаких останков обитателей, даже одной-единственной кости, что было совсем уж трудно объяснить.

Тельциане назвали их болур: «потерянные».

Я обычно готовил по шестодням, если не преподавал, но Грейтоны принесли нам пару кроликов, а тушеный со жгучим перцем кролик был одним из фирменных блюд Мэригей. Детям оно нравилось больше, чем подавляющая часть земных кулинарных изобретений. Вообще-то они предпочитали безвкусную местную пищу – единственное, пожалуй, чем их кормили в школе. Мэригей говорила, что это естественное свойство, механизм выживания вида: даже на Земле дети стараются есть хорошо знакомую, привычную еду. У меня в детстве такого не было, но ведь мои родители были странными людьми, хиппи. Мы ели страшно острые, просто огненные индийские блюда. Я впервые попробовал мясо, когда мне исполнилось двенадцать и закон Калифорнии заставил родителей послать меня в школу.

Обед прошел весело. Билл и Сара обсуждали сплетни о том, кто из их друзей с кем встречается и кто с кем спит. Сара наконец-то рассталась с Тейлором, с которым водилась целый год, и потому рассказ Билла о публичном скандале, связанном с этим парнем, был воспринят с полной благосклонностью. Ее сильно задело, когда он объявил себя гомосексуалистом. Но, побесившись несколько месяцев, он снова прибежал к ней и попросился назад. Она тогда велела ему трахать мальчиков. А теперь выяснилось, что он в большой тайне ото всех имел в Харди дружка, который сходил по нему с ума и в конце концов приехал в колледж, чтобы устроить шумную сцену. Тут разговор перешел к таким сексуальным проблемам, о которых мы, как правило, не упоминали за столом. Но времена меняются, а забавы остаются забавами.

Глава 2

Весь наш заговор возник из невинного в общем-то, даже шутливого спора, который состоялся у меня с Чарли и Дианой несколько месяцев назад. Диана была моим отрядным врачом во время нашей последней кампании на Сад-138, в Большом Магеллановом Облаке, Чарли тогда же служил со мной старшим офицером и являлся моим заместителем. Диана принимала и Билла, и Сару. Диана и Чарли были нашими лучшими друзьями.

Большинство жителей нашей общины отменило на шестодень все дела, чтобы прийти к Ларсонам помогать строить сарай. Тереза была ветераном, прошедшим две кампании, но ее жена Эми была уроженкой Пакстона*! [2], причем уже в третьем поколении, и, биологически, нашей ровесницей. Они имели двух клонированных дочерей-подростков. Одна из них сейчас находилась в университете, ну, а вторая, Суз, приветливо встречала нас и угощала кофе и чаем.

Горячее питье было очень кстати: для поздней весны было очень уж холодно. И очень грязно. На Среднем Пальце имелась система управления погодой, которая обычно работала надежно – по крайней мере, так считалось, – но за последние две недели у нас было слишком уж много дождей, а перемещение облаков, похоже, не помогало. Боги дождя были немилостливыми. А может быть, веселыми или невнимательными; кто их разберет, этих богов.

Первыми, как обычно, прибыли Кэт и Альдо Вердер-Симс. И как обычно, Кэт и Мэригей тепло расцеловались и обнялись, но лишь на мгновение – из уважения к своим мужьям.

Во время своей последней кампании Мэригей, как и я, оказалась в мире, который нисколько не походил на наш родной. Но, в отличие от меня, она переломила свое естество и сумела влюбиться в женщину, в Кэт. Они прожили вместе несколько месяцев, но во время последнего сражения Кэт получила тяжелое ранение и была отправлена прямиком на госпитальную планету Небеса.

Мэригей понимала, что это значит: законы теории относительности и коллапсарный прыжок разделили их на многие годы, если не на века. И потому она прибыла сюда, чтобы ждать меня, – а не Кэт – в «Машине времени». Вскоре после того, как мы встретились, она рассказала мне все о Кэт, и я не придал этому большого значения, расценив это просто как разумное приспособление к обстоятельствам. Вообще, к лесбийским связям я всегда относился куда проще, чем к мужеложеству.

А потом, почти сразу же после рождения Сары, появилась не кто иная, как Кэт. На Небесах она познакомилась с Альдо, там же услышала о Среднем Пальце, и они оба загорелись желанием попасть туда. Человек легко мог это сделать; к тому же в то время переселение на эту планету очень поощрялось. Из записей на Старгейте она узнала, что Мэригей находилась там же, ну а пространственно-временная геометрия сработала безотказно. Появившись здесь, она была примерно на десять земных лет моложе, чем Мэригей и я. И оказалась очень красивой.

Мы отлично ладили между собой – я играл с Альдо в шахматы, мы все гуляли вместе, – но нужно было быть слепым, чтобы не замечать мечтательных взглядов, которыми порой обменивались между собой Кэт и Мэригей. Мы иногда подшучивали по этому поводу, но эти шутки не заходили дальше определенного предела. Думаю, что Альдо был озабочен этим сильнее, чем я.

Сара пришла вместе с нами, а Билл должен был прийти вместе с Чарли и Дианой после окончания церковной службы. Нам, неверующим, приходилось расплачиваться за свою интеллектуальную свободу тем, что мы, глубоко увязая в грязи, выгружали генератор силового поля.

Мы позаимствовали генератор в поселке и таким образом привлекли к постройке сарая единственного Человека. Она так или иначе приехала бы сюда как инспектор по строительству после окончания работы.

Генератор оправдывал свой вес, хотя бы в сравнении с бюрократами такой же массы. Поле не могло поднимать металлические фермы; это было под силу только работающим вместе людям. Но как только элементы конструкции оказывались на своих местах, поле крепко и совершенно ровно держало их в нужном положении.