Джон Броснан - Небесные Властелины Страница 3

— Конечно, я стою, мама. Ты же знаешь, я буду голосовать только за тебя…

В глазах матери светилась неукротимая ярость.

— Я не об этом говорю. Ты должна стоять за меня всегда и везде. Пара лишних слов какой-нибудь подружке — и они будут использованы против меня на Совете.

— Я никому ничего не говорила, мама, — возразила Джен. Она попыталась высвободиться. — Мама, мне же больно…

Мелисса отпустила ее, но ярость в глазах не померкла.

— Сегодня вечером я должна победить на голосовании — иначе все потеряно. Неужели ты не понимаешь?

— Конечно, понимаю, — торопливо закивала Джен. — Ты только не волнуйся, мама, ты обязательно победишь. Я точно знаю.

— В противном случае мы все вернемся с Совета и пронзим себя мечами. Лучше честная смерть, чем жизнь под пятой «Властелина Панглота».

Джен с ужасом уставилась на мать. Неужели все так серьезно? Однако посмотрев ей в глаза, Джен поняла, что это так.

После ужина в неловком молчании Джен вернулась в свою комнату. Она собиралась поспать несколько часов, но ничего не вышло. Наконец она встала, накинула халат и вышла. Смеркалось. Через два часа начнется Совет, но сейчас Джен хотелось на некоторое время забыть и о нем, и о его возможных последствиях.

Она отправилась в резервацию мужчин. Отца ей удалось разыскать в мастерской. Он запаивал какую-то металлическую трубку шести футов длиной и четырех дюймов шириной. Увидев Джен, он отложил паяльник и широко заулыбался. Отец был хорош собой: большой, выразительный рот, привлекательные серо-голубые глаза, густые черные волосы. Джен знала, что похожа на него больше, чем на Мелиссу, по крайней мере внешне. Мать красила волосы в серебряный цвет, к чему ее обязывало положение, но от природы была белокурой, и к тому же высокой и стройной, а Джен — низкорослой и смуглой, как отец.

— Привет, Джен, — радостно сказал он и протянул руки, чтобы обнять ее.

Она не противилась краткому объятию, хотя в Минерве такие привычки не приветствовались. Общение дочерей с отцами никогда не запрещалось официально — это противоречило бы конституции Минервы, — но существовали негласные традиции, с которыми Джен пришлось познакомиться еще в раннем детстве. Она знала, что мать не одобряет ее отношений с отцом, хотя Мелисса открыто об этом никогда не говорила.

Отец пристально посмотрел на нее.

— Ты устала, — сказал он. — Плохо спишь?

— Дежурила. А вечером заседание…

Несколько секунд отец не сводил с нее обеспокоенного взора. Потом на лице его появилась улыбка, и, одобряюще похлопав дочь по плечу, он сказал:

— Уверен, все будет в порядке. Мелисса и ее сторонницы победят, вот увидишь.

Джен кивнула. Она хотела рассказать и об остальном, но решила, что не стоит. Неизвестно, как отец отнесется к словам матери о самоубийстве.

— Ладно. А что потом? — Джен провела ладонью по гладкой поверхности металлического цилиндра, поставленного на верстаке. — Ты правда думаешь, что это сработает?

На лице отца снова появилось беспокойство. Потом он решительно сказал:

— Я верю в Мелиссу. Она знает, что делает. Раз она сказала, что уничтожит Небесного Властелина, значит, так тому и быть. И не забывай: Богиня-Мать на нашей стороне. Она нас спасет.

— Конечно, — согласилась Джен.

Она знала, что неверие — кощунственно, но мысль о том, почему Богиня-Мать не спешит, чтобы избавить Минерву от Небесного Властелина, не давала ей покоя. Ведь скоро уже триста лет, как продолжается беззаконие…

Отец положил руку ей на плечо.

— Бедняжка Джен, — шутливо заметил он. — Так молода, а уже тащит на себе все беды мира.

Ей удалось улыбнуться ему, и она надеялась, что улыбка получилась. «Бедный папа, — подумала она, — пусть мне восемнадцать, а тебе за восемьдесят, но ребенок — это ты. И всегда им останешься». Она позавидовала наивной уверенности отца и пожалела, что не родилась мужчиной.

Уже темнело. По дороге домой она невольно смотрела в вечернее небо, ожидая, что вот сейчас Небесный Властелин вдруг вынырнет из тьмы, заслонив собой звезды: он принесет на крыльях своих возмездие восставшим…

С пустошей доносились крики, от которых невольно сжималось сердце. Чего в них было больше: отчаянья или ярости — она сказать не могла.

Глава 2

Плесень на лице старейшины Аведоны была обманчиво красива. Как, должно быть, красива сама смерть. Ярко-красная поросль покрывала левую часть ее лица, как пушок на персике. Она медленно, но верно сводила в могилу первую из старейшин Совета Аведону, которая в этот момент вкратце излагала план Мелиссы и аргументы его противниц. Джен заставила себя отвернуться и пробежала взором по галерее для зрителей, опоясывающей зал Совета. В секторе для мужчин она заметила Саймона. Он смотрел на нее, как обычно, с собачьей преданностью. Джен подавила тяжкий вздох.

Аведона закончила свою речь и передала ораторский жезл старейшине Анне, главной противнице Мелиссы. Когда заговорила Анна, у Джен екнуло сердце. Если ей удастся уговорить Совет провалить план Мелиссы… Джен не хотелось думать о последствиях, но в то же время она разделяла сомнения Анны по поводу Плана низвержения Небесного Властелина.

В привычном окружении зала Совета со старинными фресками на стенах сама мысль об их семейном самоубийстве казалась невероятной. Джен попробовала представить себе, как она достает из ножен меч и… Нет, она не сможет! А что сделает Мелисса, если она откажется? Неужели мать убьет ее? Но сейчас такое время, что все может случиться…

Она подавила дрожь и попыталась сосредоточиться на словах Анны. Анна стояла в самом центре круглого зала и обвиняюще указывала пальцем на Мелиссу, которая не спускала с нее мрачного взора.

— … И я повторяю, что план старейшины Мелиссы приведет к уничтожению Минервы! — говорила Анна звенящим голосом. — Глупо думать, что мы можем сбить Небесного Властелина или даже отпугнуть его. Если бы это было так просто, то наши предки или жители другого города давно бы справились с ним. Небесные Властелины правят миром уже триста лет, и для их низвержения нужно что-то большее, чем фейерверк старейшины Мелиссы. Я считаю, что мы немедленно должны отказаться от ее плана и уничтожить ракеты, пока не поздно!

Одобрительный шум послышался и из внутреннего круга, где сидели старейшины, и из внешних кругов, где находились их дочери. Лицо Мелиссы еще больше помрачнело, и на секунду она встретилась взглядом с Джен, которая сидела почти напротив нее. Джен показалось, что она смотрит в глаза чужой женщины. Мать исчезла, на ее месте сидит другая. Чужая и страшная.