Роальд Даль - Гурман Страница 3

Майк не обращал на нее внимания. Он посмотрел на свою дочь и улыбнулся -- улыбнулся медленно, по-отечески, покровительственно. Однако в глазах его вдруг загорелись торжествующие искорки.

-- Видишь ли, -- улыбаясь, сказал он, -- видишь ли, Луиза, тут есть о чем подумать.

-- Папа, хватит! Не хочу даже слушать тебя. В жизни не слышала ничего более глупого!

-- Нет, серьезно, моя дорогая. Погоди-ка и послушай, что я скажу.

-- Но я не хочу тебя слушать.

-- Луиза! Прошу тебя! Выслушай меня. Ричард предложил нам серьезное пари. На этом настаивает он, а не я. И если он проиграет, то ему придется расстаться с солидной недвижимостью. Погоди, моя дорогая, не перебивай меня. Дело тут вот в чем. Он никак не может выиграть..

-- Он, кажется, думает, что может.

-- Теперь послушай меня, потому что я знаю, что говорю. Специалист, пробуя кларет, если только это не какое-нибудь знаменитое вино типа лафита или латура, может лишь весьма приблизительно определить виноградник. Он, конечно, может назвать тот район Бордо, откуда происходит вино, будь то Сент-Эмийон, Помроль, Грав или Медок. Но ведь в каждом районе есть общины, маленькие графства и в каждом графстве много небольших виноградников. Невозможно отличить их друг от друга только по вкусу и аромату. Могу лишь сказать, что это вино из небольшого виноградника, окруженного другими виноградниками, и он его ни за что не угадает. Это невозможно.

-- В этом нельзя быть уверенным, -- сказала его дочь.

-- Говорю тебе -- можно. Не хочу хвастать, по я кое-что понимаю в винах. И потом, девочка моя, да видит Бог, я твой отец, и уж не думаешь ли ты, что я позволю вовлечь тебя... во что-то такое, - чего ты не хочешь, а? Я просто пытаюсь сделать для тебя немного денег.

-- Майк! -- резко проговорила его жена. -- Немедленно прекрати, прошу тебя!

И снова он не обратил на нее внимания.

-- Если ты согласишься на эту ставку, -- сказал он своей дочери, -- то через десять минут будешь владелицей двух больших домов.

-- Но мне не нужны два больших дома, папа.

-- Тогда ты их продашь. Тут же ему и продашь. Я все это устрою. И потом, ты подумай только, дорогая, ты будешь богатой! Всю жизнь ты будешь независимой!

-- Пап, мне все это не нравится. Мне кажется, это глупо.

-- Мне тоже, -- сказала ее мать. Она резко дернула головой и нахохлилась, точно курица. -- Тебе должно быть стыдно, Майк, предлагать такое! Это ведь твоя дочь!

Майк даже не взглянул на нее.

-- Соглашайся! -- горячо проговорил он, в упор глядя на девушку. -Быстрее соглашайся! Гарантирую, что ты не проиграешь.

-- Но мне это не нравится, папа.

-- Давай же, девочка моя. Соглашайся!

Майк буквально наваливался на нее. Он приблизил ч ней свое лицо, сверля ее суровым взглядом, и его дочери было нелегко воспротивиться ему.

-- А что, если я проиграю?

-- Еще раз говорю тебе -- не проиграешь. Я это гарантирую.

-- Папа, может, не надо?

-- Я сделаю тебе состояние. Давай же. Говори, Луиза. Ну?

Она в последний раз поколебалась. Потом безнадежно пожала плечами и сказала:

-- Ладно. Если только ты готов поклясться, что проиграть мы не можем.

-- Отлично! -- воскликнул Майк. -- Замечательно! Значит, спорим!

Майк тотчас же схватил бутылку, плеснул немного вина сначала в свой бокал, затем возбужденно запрыгал вокруг стола, наполняя другие бокалы. Теперь все смотрели на Ричарда Пратта, следя за тем, как он медленно взял правой рукой бокал и поднес его к носу. Ему было лет пятьдесят, и лицо у него было не очень-то приятное. В глаза бросался прежде всего рот -- у него были полные, мокрые губы профессионального гурмана, притом нижняя губа отвисла посередине -- подвижная, всегда приоткрытая губа дегустатора, готовая в любой момент коснуться края бокала или захватить кусочек пищи. Точно замочная скважина, подумал я, разглядывая ее, рот его -- точно большая влажная замочная скважина.

Он медленно поднес бокал к носу. Кончик носа оказался в бокале и задвигался над поверхностью вина, деликатно шмыгая. Чтобы получить представление о букете, он осторожно покрутил бокалом. Он был предельно сосредоточен. Глаза он закрыл, и вся верхняя половина, его тела -- голова, шея и грудь, будто превратились в нечто вроде огромной обоняющей машины, воспринимающей, отфильтровывающей и анализирующей данные, посланные фыркающим носом.

Майк, как я заметил, сидел разваляюсь на стуле, всем споим видом выражая безразличие, однако он следил за каждым движением Пратта. Миссис Скофилд, не шевелясь, сидела за другим концом стола и глядела прямо перед собой, на лице ее застыло выражение недовольства. Луиза немного передвинула стул, чтобы ей удобно было следить за гурманом, и, как и ее отец, не сводила с того глаз.

Процесс нюханья продолжался по меньшей мере минуту; затем, не открывая глаз, и не поворачивая головы, Пратт опустил бокал до уровня рта и выпил едва ли не половину его содержимого. Задержав вино во рту, он помедлил, составляя первое впечатление о нем, потом дал вину возможность тонкой струйкой побежать по горлу, и я видел, как шевельнулось его адамово яблоко, пропуская глоток. Но большую часть вина он оставил во рту. Теперь, не глотая оставшееся вино, он втянул через неплотно сжатые губы немного воздуха, который смешался с парами вина во рту и прошел в легкие. Он задержал дыхание, выдохнул через нос и, наконец, принялся перекатывать вино под языком и жевать его, прямо жевать зубами, будто это был хлеб.

Это было грандиозное, впечатляющее представление, и, должен сказать, он его исполнил хорошо.

-- Хм, -- произнес он, поставив стакан и облизывая губы розовым языком. -- Хм... да. Очень любопытное винцо -- мягкое и благородное, я бы сказал -почти женственное.

Во рту у него набралось слишком много слюны, и, когда он говорил, она капельками вылетала прямо на стол.

-- Теперь пойдем методом исключения, -- сказал он. -- Простите, что я