Александр Беляев - Анатомический жених Страница 3

С торговым домом было покончено. И со всем на свете покончено. Другой работы ему не найти, о Мери нечего и думать…

Джон собирался побить Аббингтона, но свалившееся несчастье так подавило его, что даже злость испарилась, осталось только чувство безнадёжного уныния. И когда Сиддонс явился к учёному, то мог лишь с горестью воскликнуть:

— Что вы со мной сделали, мистер Аббингтон?

Профессор внимательно осмотрел Джона и пришёл в восторг.

— Прекрасно! Великолепно! — восхищался он, поворачивая Джона. — Дышите. Не дышите. Изумительно! Этого я не ожидал.

— Если бы я этого ожидал, то отказался бы и от миллиона, — возразил Джон.

— Ваши лёгкие в совершенном порядке, — продолжал в восторге Аббингтон, не слушая Джона. — Ни малейших затемнений. И сердце не увеличено. Почки на месте. Вы совершенно здоровый человек, мистер…

— Здоровый! — вздохнул Сиддонс. — Что мне в этаком здоровье? Я предпочёл бы полное затемнение, чем такое просвечивание. Я лишился работы и не могу показаться на улицу.

— Зато какое удобство для врачей — и для вас самого! Если вы заболеете, то даже самый неопытный врач поставит безошибочный диагноз.

— Очень мне поможет ваш диагноз! — рассердился Джон. — Вместо того чтобы смотреть, на месте ли у меня печень, вы бы поглядели на желудок!

— Да? Посмотрим. Совершенно нормальный. Никаких намёков на язвы…

— И никаких намёков на пищу!

— Действительно. Желудок совершенно пустой. Ну, эта беда поправима. С голоду не умрёте, не беспокойтесь. Вы представляете теперь для науки исключительный интерес. Я устрою вам место при медицинском институте. Вы будете показывать себя учёным и студентам. Только и вся работа. Плата небольшая, но, пожалуй, столько, сколько вы получали счётоводом, вы получите. Всё в порядке? А как вы себя чувствуете?

— Отвратительно!

— Я говорю не о вашем настроении. Чувствуете ли вы усталость? Спите ли?

— Усталости не чувствую ни малейшей. Мог бы работать за троих, но кто возьмёт меня?

— Я уже говорил, что у вас будет служба. А сон?

— Совершенно не сплю. Но, думаю, на моём месте и вы не спали бы.

— Отлично! Сон побеждён! Это великолепное открытие! С вашим свечением вышел маленький недосмотр. Но ведь это только опыт. Вы видите, я забочусь о вас больше, чем обещал. К своему необычайному виду вы привыкнете, безработица вам не грозит. Чего же ещё вам надо? Поверьте, многие и многие ещё позавидовали бы вашему положению.

— Чего мне ещё надо? Мистер Аббингтон! — воскликнул Джон. — Неужели вы не понимаете? Ведь я живой человек, молодой, здоровый. И… не одним хлебом жив человек…

— Кажется, я начинаю догадываться.

— Догадаться не трудно. Я люблю девушку. Она моя невеста.

— Это действительно некоторое осложнение, — улыбнулся Аббингтон. — Но если невеста вас любит, она не откажется от вас. Разве не у каждого из нас есть сердце, лёгкие, почки? Вы ей так и скажите. А привыкнуть можно ко всему.

— Привыкнуть! Я сам не могу к себе привыкнуть.

— Она видела вас? — спросил Аббингтон.

— Нет. Я не решился. Написал письмо, что уехал по делам. Мистер Аббингтон, верните мне прежний вид! Умоляю вас!

— Этого я сделать не могу. Вы останетесь прозрачным, пока радиоактивный элемент, введённый в ваше тело, не распадётся.

— Сколько же мне ждать этого распада?

— Продолжительность жизни радия две тысячи двести восемьдесят лет…

У Джона подкосились колени.

— Тысячи! — воскликнул он.

— Да, но, к вашему утешению, могу сказать, что мною введены в ваш организм искусственные радиометаллы. А они живут от долей секунды до десяти лет. В частности, радиокобальт…

— Мистер Аббингтон! Но неужели же нет никакого средства скрыть от людей свечение моего тела?

— Только свинцовые экраны.

— Тогда, может быть, свинцовый плащ…

— Свинцовые штаны, свинцовый капюшон? Едва ли такой костюм был бы для вас удобен. Да и зачем? Не горюйте же, мистер Сиддонс. Я вас устрою в институте, это дело решённое. Мы оградим вас от праздного любопытства. Там вы будете и жить. Приходите ко мне завтра утром.

Вернувшись к себе, Джон застал возле двери толстенького коротенького человека, солидного и вместе с тем юркого.

— Мистер Сиддонс?

— К вашим услугам.

— Вы не знаете меня, я никогда не видел вас, но нельзя ошибиться в том, что вы мистер Сиддонс. Я к вам по делу, если позволите…

— Пожалуйста. — Джон открыл дверь комнаты и впустил посетителя.

— Моя фамилия Наайт. Джером Наайт. Разрешите с вами познакомиться поближе. — И Наайт начал бесцеремонно разглядывать Джона, обходя со всех сторон и приговаривая: — Эффектно! Сенсационно! Оригинальнее, чем я ожидал. Это, наверно, сердце? Ишь, как ёкает! Я не знал, что оно такое большое. И совсем не похоже на те сердца, которые изображают с пронзённой стрелой или на картах червонной масти. А это что? Печёнка или селезёнка? А где же почки? — Он так увлёкся, что стал вертеть Джона. — Доктора говорят, что у меня почки не в порядке. Интересно посмотреть, как они выглядят. А почему у вас мозги такие сморщенные? У телячьих мозгов…

— Что вам угодно? — спросил Джон, теряя терпение.

Мистер Наайт предложил Джону сигару, закурил сам и объяснил цель своего визита.

О мистере Сиддонсе уже говорит весь город, пишут газеты. Тысячи людей жаждут видеть феноменального прозрачного человека. И мистер Наайт, по своей доброте, решил взять на себя труд удовлетворить это желание публики, если на то будет согласие мистера Сиддонса. Расходы по организации публичных сеансов велики, и поэтому Наайт не может предложить мистеру Сиддонсу крупную сумму за выступления, но надеется, что о размере вознаграждения они сговорятся.

Джон отказался наотрез. Этого ещё не хватало! Его будут выставлять напоказ, как крокодила или сиамских близнецов!

Наайт полагал, что Сиддонс просто хочет набить цену, и стал быстро прибавлять. Джон не соглашался. Наайт всё прибавлял, и Джон начал колебаться. Он вспомнил о Мери. Аббингтон подал надежду, что прозрачность тела сможет исчезнуть. Он перестанет быть живым анатомическим объектом и сможет жениться на Мери. Неплохо заработать на первое обзаведение. Днём — в институте, вечером — у Наайта. Спать ему не надо, усталости он никогда не чувствует. Почему бы и не согласиться?

Теперь уже Джон умышленно набивал цену и, когда убедился, что больше из Наайта не выжать, дал своё согласие.

Для Джона началась новая жизнь. Он был почти доволен ею. Хорошо зарабатывал без всякого труда, физически чувствовал себя отлично. Ему даже начала нравиться роль феномена, возбуждающего сенсацию. Одно беспокоило Джона — его отношения с Мери. Под всякими предлогами он откладывал свидание с нею, писал ей письма, говорил по телефону. Мери отвечала. В её письмах звучали упрёки и жалобы. Почему он избегает её? Не разлюбил ли? Из газет она уже знает, что с ним произошло. Но её любовь неизменна, и он напрасно скрывается, если дело только в этом. «Гора не идёт к Магомету, а Магомет придёт к горе», — закончила она своё последнее письмо.