Елена Хаецкая - Летающая Тэкла Страница 3

После того, как мутации стали очевидны и необратимы, в законах, управлявших жизнью общины, произошел ряд существенных изменений.

Первоначально господствовало семейное право, согласно с которым мутационный индекс высчитывался для семьи в целом. Однако это приводило к ущемлению прав отдельных лиц, почти не затронутых процессом мутации, и ограничивало их юридическую способность к заключению брака.

После трагической гибели местных Ромео и Джульетты, разлученных причудами семейного права, закон был коренным образом пересмотрен в пользу индивидуума. Это привело к большей свободе отдельной личности, которую теперь не тянули на социальное дно неполноценные родственники; однако имело следствием почти полный распад семьи, поскольку родители с высоким индексом оказывались в подчинении у собственных детей, если у тех индекс был меньше. Жены нашли управу на неугодных мужей и добивались их переосвидетельствования, после чего ловко захватывали главенство и помыкали ими до скончания дней.

– Пришли, – оборвала повествование Тэкла.

Они остановились перед флагштоком с выцветшей тряпкой, обвисшей в летнем безветрии. Сверху был водружен венок крупных мясистых цветов и длинных тонких перьев из петушиного хвоста. Вокруг флагштока полукругом были вбиты в землю бревна. К крайнему из них привешивался корабельный колокол – рында.

– Здесь и заседает наш совет, – объяснила Тэкла. – Зимой еще натягивают навес от ветра, а летом – так.

Она схватила веревку и принялась трезвонить в колокол. Стая птиц, доселе невидимых, вдруг с шумом поднялась в воздух, поорала немного и куда-то направилась.

Затем один за другим начали появляться старейшины. Всего их Альбин насчитал семь человек. Впрочем, некоторые все время то уходили, то возвращались, так что понять истинное число вершителей местного правосудия он так и не сумел.

Альбин Антонин с оруженосцами за спиной остановился под самым флагом, позволяя себя рассматривать. А посмотреть было на что. Перед мутантами стоял высокий молодой человек, крепкий, с открытым лицом. Широко расставленные светлые глаза глядят ясно, рот уверенно улыбается, темные недлинные волосы чуть вьются. По традиции Антонин носил два коротких меча за спиной, не снисходя до огнестрельного оружия. До кончиков ногтей Альбин Антонин был патриций – абсолют, величайшая драгоценность человечества.

Старейшины пришли на совет со своими подушками и каждый долго усаживался, стараясь поудобнее расположить кривые, костлявые или наоборот раздутые ноги. Согласно здешнему обычаю, мутант, не способный сидеть на земле, не может претендовать на положение старейшины.

На Альбина со всех сторон уставились глаза – желтые, серые, черные, с удлиненным зрачком, со сплошным расширенным зрачком, вытеснившим радужную оболочку, или со светящимся, как у зверя. Глаза злые, любопытные, оценивающие.

– Капитаны! – обратилась к ним Тэкла, и Альбин по ее голосу вдруг понял, что девушка сильно волнуется. – Я привела вам настоящего патриция. Это Антонин из болонских Антонинов. Мне больше нечего сказать.

От капитана к капитану прокатилась жаркая волна беспокойства. Затем один из них поерзал на подушке и обратился к Альбину, кисло улыбаясь:

– Мир тебе, патриций Антонин.

– Миром приемлю, – отозвался Альбин настороженно.

– Хм, хм! – заклохтал капитан-командор. – Мое имя Арридей. Моим предком был боцман подлодки «Геркуланум» Арридей Тармит.

– Достойное имя, – сказал Альбин.

– Хм, хм, – молвил потомок боцмана, неловко ворочаясь на скользкой шелковой подушке. – Тебе придется снять одежду, патриций. Таков закон.

– Хорошо, – сказал Альбин.

Арридей повернулся к своему соседу и что-то яростно зашептал тому на ухо. Тот сперва сморщился, затем кивнул и, поднявшись, заковылял куда-то прочь.

Альбин вопросительно глянул на Тэклу. Она чуть покраснела и тихо произнесла:

– Они хотят измерить твои параметры и сопоставить их с эталоном. Ты дозволишь?

– Это ведь очень важно? – спросил Антонин и поднес руки к горлу, чтобы развязать тесемки плаща.

Тэкла ответила странно:

– Это политика.

Вернулся уходивший капитан. С ним пришел еще один человек, горбун в заплатанных штанах, который тащил на себе деревянную статую, изображавшую человека в полный рост. Кряхтя и охая, горбун водрузил свою ношу рядом с Альбином, после чего боком двинулся прочь.

Статуя представляла обнаженного мужчину, немолодого и изрядно располневшего. Он стоял прямо, слегка даже откинувшись назад и чуть расставив мускулистые ноги. Руки с раздутыми бицепсами висели вдоль туловища. Выкаченная грудь и крепкое вместительное брюхо служили выразительными свидетельствами лихости и жизнелюбия изображенного. Обрюзгшее, но все еще энергичное лицо улыбалось застывшей улыбкой, имевшей явное сходство с жуткими ухмылками архаических божеств Крита.

– Это Аристандр Тельмесс, последний из отцов-основателей, – сказал Тэкла тихо. – Матрос второго ранга. Он был изваян незадолго до смерти, когда мы поняли, что нуждаемся в твердом эталоне для проведения дальнейших измерений и расчетов.

Вернулся горбун. Теперь он принес ларец, в котором обнаружились лента с отметками, штангенциркуль, отвес и ватерпас. Кроме того, там хранился медный корабельный компас.

Альбин, повинуясь кивку Арридея, послушно снял сагум, затем избавился от сапог, рубашки и штанов. Тэкла поднялась повыше в воздух и зависла прямо над ним. Подол ее платья щекотал Альбину ухо. За спиной Альбина шевелились и переглядывались карлики.

Арридей, сильно припадая на правую ногу, приблизился к патрицию и взял из ларца мерную ленту. Как холодная змея, лента обвила грудь Антонина, потом скользнула по руке, переползла на талию. Арридей называл цифры, и старейшины быстро наносили их на таблички, служившие для вычисления индекса. Альбин терпеливо, как породистый, хорошо вышколенный конь, сносил процедуру обмера. Закончилась она пересчитыванием пальцев на ногах и вымерением длины ногтей. Затем Арридей поднялся, держа в руке растопыренный штангенциркуль, и посмотрел Альбину прямо в лицо. Глаза старейшины побелели от ужаса.

– Одно из двух, – прошептал он. – Или ты все-таки мутант или… это полный переворот! Это катастрофа!

Альбин не спеша начал одеваться. Трое из его оруженосцев продолжали держать старейшин на прицеле, в то время как прочие подавали патрону одежду, застегивали на нем крючки и затягивали завязки. При этом близнецы сердито сопели; вслух однако пока не высказывались.

Тэкла величаво спустилась вниз. Один из оруженосцев Альбина задрал голову, следя за ней, и проговорил: