Томас Диш - Спуск Страница 3

Теперь он спускался с какой-то целенаправленностью. Шагая по бегущему вниз эскалатору, он вновь открыл "Ярмарку тщеславия". Перипетии сюжета позволяли ему отвлечься от собственных неприятностей и не думать о глубине бездны, в которую спускался. На странице 235 он пообедал (то есть, как ему казалось, поел второй раз за день) остатками сыра и фруктового пирога; на 523-й - отдохнул и поужинал, макая печенье в арахисовое масло.

Может, стоит ограничить рацион?

Если относиться ко всему как к обыкновенной борьбе за выживание, этакой робинзонаде, то, может, удастся достичь дна этого механического водоворота живым и в здравом уме. Он не без гордости подумал, что многие на его месте не сумели бы приспособиться, сошли бы с ума.

Конечно, он все-таки спускается...

Но все еще в своем уме. Он выбрал цель и теперь твердо следовал ей.

Здесь не было ночи и почти не было тени. Он уснул, когда ноги отказались держать его, а утомленные чтением глаза начали слезиться. Во сне ему мерещилось, что он продолжает все тот же бесконечный спуск по эскалаторам. А проснувшись с рукой на резиновом поручне, он обнаружил, что так оно и есть.

Во сне он, как сомнамбула, продолжал нисхождение в этот прохладный бесконечный ад, оставив где-то узел с продуктами и даже недочитанный томик Теккерея.

Очнувшись, он бросился вверх по эскалаторам и в первый раз заплакал. Теперь, без романа, ему было не о чем думать, кроме... кроме...

- Сколько я спал? Где я?

Ноги отказали через двадцать маршей, а вскоре и дух сдал. И он снова повернул и позволил механическому течению нести себя вниз.

Кажется, движение эскалатора ускорилось, а высота ступеней увеличилась. Но он больше не доверял чувствам.

- Возможно, я сошел с ума или просто ослаб от голода. Впрочем, рано или поздно продукты кончились бы все равно. Кризис просто пришел раньше, вот и все. Оптимизм и еще раз оптимизм!

Продолжая спуск, он пытался занять себя более тщательным изучением окружающего, не потому, что надеялся обнаружить что-то полезное, а просто других занятий не было. Стены и потолок - твердые, гладкие, грязно-белые; ступени - серебристые, тускло поблескивающие, выступы светлее, ложбинки между ними темнее. Потому что эскалатором пользуются? Или просто такой дизайн? Выступы и впадины одинаковой ширины - в полдюйма. Зубья слегка выдавались за край ступени, напоминая ему машинку парикмахера. Когда он останавливался на площадках, его взгляд задерживался на том, как ступени складывались, исчезали под полом, вползали в щель основания, под решетку...

Он не бежал теперь и даже не шел - ему было довольно, что ступени сами несли его. Сверху донизу каждый пролет, затем на площадке сделать три шага (левой, правой, снова левой) и оказаться на следующем эскалаторе... По его подсчетам, он уже был в нескольких милях под магазином - вернее сказать, во многих милях, так что он даже поздравил себя с неожиданным приключением. Возможно, он установил уже мировой рекорд. Так преступник может гордиться необычайным злодеянием и ужасаться ему.

Долгое время он поддерживал силы единственно водой из фонтанчиков - те стояли на каждой десятой площадке. Часто он думал о еде, приготовлял из утраченных продуктов воображаемые блюда, представляя себе изумительную сладость меда, густоту супа (он съел бы его вхолодную, попросту размочив содержимое пакета водой из фонтанчика в жестянке из-под печенья) - а как бы он слизывал тонкий слой желе под крышкой тушенки!

Когда же мысли подходили к шести банкам тунца, его возбуждение достигало апогея. Он думал, каким образом можно было бы открыть их. Каблуком не разобьешь... Что же тогда? Вопрос (совершенно бессмысленный) вертелся у него в голове как белка в колесе, не находя ответа...

Затем с ним случилось что-то странное. Он вновь ускорил свой спуск и теперь несся как безумный, мчался очертя голову. Несколько маршей промелькнули почти мгновенно, словно в падении. Он летел как одержимый - и зачем? Ему казалось, что он спешит к продуктам, - почему-то он был уверен, что они остались внизу. Или что он бежит вверх. Бред.

Но скоро это кончилось. Ослабшее тело не могло больше выдерживать бешеную гонку, и он очнулся, совершенно вымотанный и изумленный. И начался новый, более рациональный бред - сумасшествие, воспламеняемое логикой. Лежа на полу и потирая растянутую лодыжку, он размышлял о природе, происхождении и предназначении эскалаторов. Правда, осмысленные рассуждения были не более для него полезны, чем бессмысленные действия. Рассудок не в силах решить задачу, не имеющую ответа, задачу, которая сама была ответом на себя, неделимая и нерешимая.

Пожалуй, самой занятной была теория о том, что система эскалаторов представляет собой нечто вроде беличьего колеса, из которого нельзя выбраться,- это замкнутая система. Правда, эта теория требовала несколько изменить его представление о физической вселенной - ранее мир казался ему вполне согласующимся с эвклидовой геометрией. Здесь же, видимо, спуск по линии, представляющейся прямой, на самом деле сводится к списыванию петли. Эта теория несколько его приободрила - она означала, что есть надежда, завершив круг, вернуться если не в "Андервуд", то хотя бы к оставленным продуктам. Возможно, он несколько раз уже миновал то или другое или и то, и другое - по сторонам-то он не смотрел!

Другая теория (но связанная с первой) предполагала, что кредитнорасчетный отдел "Андервуда" принимает свои меры против мошенников и некредитоспособных. Впрочем, это уже попросту паранойя...

Теории! Зачем они, эти теории!.. Надо идти...

Стараясь наступать только на здоровую ногу, он продолжил спуск, хотя, правда, не смог тут же отвлечься от своих размышлений - но те как бы отодвинулись. Вскоре он снова смог воспринимать эскалаторы как нечто само собой разумеющееся, не требуя большего объяснения, чем сам факт их существования.

Он вдруг обнаружил, что заметно потерял в весе. Впрочем, после такого долгого поста (судя по бороде, он не ел уже не меньше недели) это только естественно. Но была и другая возможность: по мере приближения к центру Земли он, очевидно, должен становиться легче - там, насколько он помнил физику, тела вообще невесомы.

"По крайней мере, хоть какая-то цель", - подумал он.

Да, цель появилась. А с другой стороны, он умирал - правда, обращая на это куда меньше внимания, чем заслуживала смерть. Он не хотел признавать очевидное - и в то же время был не настолько безумен, чтобы видеть другую возможность. Поэтому он пытался убедить себя, что есть какаято надежда.

Например, кто-нибудь, возможно, спасет его.

Но надежда эта была такой же неживой, как эскалаторы, и так же уходила все глубже.