Олег Никитин - Стеклянная пыль Страница 3

Косорот наконец не выдержал и горестно возопил:

— Ну какого рожна ты вздумал на берег-то выскакивать, Берни! Мало вам реки было?

Я вполне понимал чувства хозяина. Лумумба была расстроена не меньше мужа и даже немножко всплакнула, утирая глаза шкуркой суслика. Хьюх сокрушенно тряс бородой, Носач выглядел удрученным.

— Не кручинься, товарищ, — отвечал я беззаботно, — расскажи мне лучше о Блюмсе. Что это за штука и кому она понадобилась?

— Темная история. Одно время жил у нас парень, чужак вроде тебя, который считал себя самым умным, — неохотно ответил Косорот, зачем-то понижая голос. — Впрочем, он действительно кое в чем разбирался. Один пример — медная посуда, он первым ее выковал.

Охотник продолжал почти шепотом:

— Он ушел за несколько дней до твоего появления и прихватил с собой священный Блюмс, который он сам же и изготовил из меди — так он называл это звонкое и гибкое вещество. Прежний был просто камнем, почти раскрошившимся от жара. Короче, в конце этой весны Тан отправился в лес, как он не раз делал, однако не вернулся. На другой же день выяснилось, что Блюмс исчез. Бруко повздыхал да и выкатил из пещеры свой прежний, каменный. По правде говоря, я не совсем понимаю, зачем старейшинам нужен этот чужак с его поделкой, ну да это уже не моя забота.

— Все, хватит, — сказала Лумумба. — Давайте обедать.

Мы принялись за вареное мясо какой-то птицы, по обыкновению запивая его вином, правда, далеко не таким качественным, как вчерашнее. После трапезы я забыл о своих невзгодах и решил прогуляться.

Свернув из сухого листа папиросу, я вышел из пещеры и взобрался по откосу на неровное плато. Оно простиралось на несколько дневных переходов, вплоть до крутых горных пиков, обильно посыпанных снегом. За эти кручи по вечерам заходило солнце, разливая по небу пурпурные, переливающиеся золотом моря.

Как раз рядом с пещерой в берег вгрызался могучий овраг. Он углублялся в степь на огромное расстояние, разветвляясь и петляя между буграми. Довольно далеко по направлению к поселку двигалась какая-то фигура. Неожиданно, взмахнув руками, она нырнула и словно исчезла под землей. Не свернул бы себе шею в яме, сочувственно подумал я и на всякий случай направился по краю оврага в направлении пропавшего путника.

Справа остался небольшой загончик в ложбине между возвышенностями, в котором паслось несколько бутей, и среди них два детеныша в пару локтей ростом. Они бодро жевали траву, сваленную хозяином в кучу, и проводили меня бессмысленными взглядами. Взрослый самец мрачно замычал и насупился, но быстро потерял ко мне интерес. Эти крупные четвероногие звери, обладающие прочной ворсистой шкурой и отличным мясом, очень ценятся среди поселян, особенно молодые самки, у которых из сосков можно нацедить белой питательной жидкости, называемой млеком.

Эти упитанные бути принадлежали одному из старейшин, Валдаку. Их охранял его младший внук, сидя неподалеку от загона и изучая плывущие в вышине цветастые облака.

— Привет, Колотун, — молвил я, останавливаясь над мальчишкой и срывая высокий стебель засохшей степной травы.

— Здравствуй, Берни, — ответил Колотун, внимательно и настороженно оглядывая мой царский наряд. На его левом плече, с которого сползла шкура, я отчетливо увидел красный ожог от пены, изрыгнутой обезумевшим зуборылом. Парень легко отделался. — Когда в путь, Берни? — спросил нахальный мальчишка, почесывая живот.

— После праздника, — ответил я. — А может, совсем никуда не пойду, если дожди зарядят.

Колотун с сомнением покачал головой и ничего не сказал. Я отправился дальше, стараясь держаться поближе к краю оврага. Уже полгода или больше по его руслу не текла вода, и дно поросло пожелтелой ныне травой и кое-где прутиками приземистых степных деревьев, халупей. Жесткие и ядовитые шипы, по сути очень тонкие трубки, густо сидели на их цепких ветках. Халупь коварна, и не стоит к ней приближаться — растение за несколько шагов чувствует теплокровное животное и выбрасывает когтистую ветвь, впиваясь шипами в незащищенные части тела. Особенно летом, когда мало влаги. На нижних сучьях халупей постоянно болтаются полуистлевшие шкурки мелких степных зверьков.

Неожиданно я почувствовал внешнее давление на сознание, и это мне не понравилось. Я невольно напрягся и замедлил шаг. Через несколько шагов овраг делал крутой поворот на север, углубляясь в степь и постепенно сдвигая заросшие колючками склоны.

И тут я увидел лежащего путника. Видно было, что какое-то время он упорно полз по дну оврага, но выбился из сил и прилег отдохнуть. Одновременно я заметил темную бесформенную глыбу, на первый взгляд неподвижную, но в действительности медленно приближающуюся к человеку. Это существо было способно словно примерзать к любым, даже вертикальным поверхностям, и сейчас оно как раз ползло вниз по травянистому скату.

Это был пузырник, очень опасный хищник, вынуждающий свои жертвы направляться прямо к нему в осклизлую пасть. Все его усилия были сейчас направлены на то, чтобы парализовать волю раненого путника, и тот, похоже, перестал сопротивляться.

Я внутренне собрался и бросился вперед, блокируя сознание и отвлекаясь на деталях пейзажа. Очевидно, мое нападение оказалось для пузырника неожиданностью, и я ощутил болезненную слабость в ногах, только когда уже выносил потерпевшего из поля зрения твари. Раненый оказался легким, но у него на боку болталась увесистая сумка из незнакомого мягкого материала. Уложив бесчувственного пилигрима на траву, я упал рядом, чтобы слегка отдышаться.

Наконец человек очухался, пошевелился и поднял голову, уставившись на меня. Это была женщина, одетая в какие-то необыкновенные тонкие и совсем не мохнатые шкуры — узкие темно-серые брюки с отворотами, черно-белая курточка средней пятнистости и длинный кожаный жилет без рукавов и с огромным количеством карманов. На изящных ножках ладно сидели запыленные туфли с завязками, а на голове синел шарф. Ее короткие темные волосы растрепались, карие глаза с красивым разрезом изучающе осмотрели меня с головы до ног, и вдруг она вскрикнула и повисла у меня на шее.

— Берни, я так рада, что нашла тебя!

Я смущенно отстранился и еще раз внимательно всмотрелся в ее возбужденное лицо. В целом все в ней мне понравились, разве что нос оказался несколько великоват, к тому же к нему прицепился степной клещевик. Я протянул руку и стряхнул паразита, она недоуменно мотнула головой и неловко улыбнулась.

— Кажется, я вывихнула ногу, — сказала девушка.

— Ага, — ответил я, — пойдем отсюда, пока не явился пузырник. Как тебя зовут и откуда ты меня знаешь?

Явно чем-то обиженная, она отвечала: