Роберт Сойер - Вычисление Бога Страница 3

Также сквозь щели в полотне торчали двое тонких стебельков, которые оканчивались, судя по всему, глазами — переливчатыми шариками, каждый из которых покрывало твёрдое кристаллическое покрытие. Стебельки медленно колыхались взад-вперёд, сближались и расходились. Я задался вопросом, каково это — ощущать глубину в условиях, когда расстояние между глазами не является фиксированным.

Пришельца, судя по всему, ничуть не беспокоило присутствие в Ротунде меня или остальных людей — хотя его туловище слегка покачивалось вверх-вниз; я надеялся, что это не сигнализирует о готовности к защите своей территории. На деле, движения инопланетянина едва не гипнотизировали: туловище медленно приподнималось и опускалось с напряжением/расслаблением шести ног — а стебельковые глаза сходились и расходились. На тот момент я ещё не видел записи о разговоре этого создания с Рагубиром, и подумал, что этот танец может быть попыткой наладить общение языком телодвижений. Я подумал было подогнуть колени и даже скосить-раскосить глаза (этот трюк я в совершенстве освоил в летнем лагере сорок с чем-то лет назад). Но мы стояли в поле зрения камер наблюдения; если бы моё предположение оказалось неверным, я выглядел бы идиотом в новостях по всему свету. Тем не менее сделать что-нибудь было совершенно необходимо! Я поднял правую руку ладонью вперёд, приветствуя существо.

В ответ инопланетянин моментально ответил мне схожим жестом, согнув руку в одном из двух сочленений и раскрыв шестипалую кисть. А затем случилось нечто невероятное. В верхних сегментах двух выступающих вперёд ног открылись вертикальные щели — и из левой вырвался звук: «при», а из правой, тоном слегка пониже: «вет».

Я почувствовал, как у меня отпала челюсть — и мгновением позже рука тоже упала.

Инопланетянин продолжил раскачивать туловищем и шевелить стебельками глаз. Он сделал ещё попытку: из левой передней ноги донеслось «бон», а из правой — «жур».

Что же, предположение разумное. Надписи в музее по большей части приводились на двух языках, английском и французском. Не веря своим глазам, я покачал головой и открыл было рот — не имея понятия, что именно собираюсь сказать. Но тут же закрыл: существо вновь заговорило попеременно двумя речевыми щелями, будто играя в пинг-понг: «Ауф» «ви» «дер» «зеен».

И внезапно слова нашлись сами собой.

— Вообще-то, «Auf Wiedersehen» означает «до свидания», а не «привет», — сказал я.

— Ой, — ответил пришелец.

Он поднял ещё две — другие — ноги; жест мог сойти за пожатие плеч. И продолжил бомбардировать слогами слева и справа:

— Ну, немецкий для меня не родной.

Я был слишком ошарашен, чтобы засмеяться, но всё же почувствовал некоторое облегчение — хотя сердце по-прежнему билось так сильно, что было готово вырваться из груди.

— Вы инопланетянин, — сказал я. Десять лет в университете — чтобы стать крупным специалистом по очевидному...

— Верно, — произнесли ноги-рты. Голоса существа определённо звучали по-мужски, хотя по-настоящему басило только справа. — Но зачем говорить в общих терминах? Моя раса называется «форхильнор», а моё личное имя — «Холлус».

— Э-э-э, рад познакомиться, — ответил я.

Стебельки глаз выжидающе качнулись взад-вперёд.

— О, прошу прощения! Я человек.

— Да, знаю. Homo sapiens, как могут сказать учёные. Но ваше личное имя — ...?

— Джерико. Томас Джерико.

— Допустимо ли сокращать «Томас» до «Том»?

Я вздрогнул:

— Откуда вы знаете о человеческих именах? И — чёрт возьми — откуда вы знаете английский?

— Мы изучали ваш мир; именно поэтому я здесь.

— Вы исследователь?

Стебельки глаз приблизились друг к другу, и замерли в таком положении.

— Не совсем, — произнёс Холлус.

— Тогда кто? Вы же не... вы же не захватчик, нет?

Стебельки мелко задрожали. Смех?

— Нет, — ответил инопланетянин и развёл руки. — Простите, но вряд ли у вас найдётся что-либо ценное для меня или моих компаньонов.

Холлус немного помолчал, будто размышляя. Затем рукой поводил по воздуху круги, словно хотел, чтобы я развернулся:

— Разумеется, если хотите, я могу взять у вас анальную пробу...

Небольшая толпа, собравшаяся в вестибюле, разом выдохнула. Я попытался приподнять практически несуществующие брови.

Стебельковые глаза Холлуса вновь пошли рябью:

— Прошу прощения, это была шутка. У вас, людей, сложилась по-настоящему безумная мифология о визитах инопланетян. Даю честное слово: я не причиню вам вреда — ни вам, ни вашему домашнему скоту.

— Спасибо, — ответил я. — М-м-м, вы сказали, что не исследователь.

— Нет.

— И не захватчик.

— Не-а.

— Тогда кто же вы? Турист?

— Вряд ли. Я учёный.

— И вы хотели встретиться со мной? — спросил я.

— Вы палеонтолог?

Я кивнул — а затем, сообразив, что существо может и не понимать значение кивка, произнёс вслух:

— Да. Палеонтолог, специалист по динозаврам — если быть точным. Занимаюсь тероподами.

— Тогда — да, мне хотелось с вами встретиться.

— Почему?

— Есть ли здесь место, в котором можно поговорить наедине? — спросил Холлус.

Стебельки его глаз обвели взглядом сгрудившихся вокруг нас любопытных.

— М-м-м, да. Разумеется, — ответил я.

Ведя его по музею, я по-прежнему был ошеломлён. Инопланетянин — настоящий, стопроцентный пришелец! Это было поразительно, просто невероятно.

Мы миновали сдвоенные лестницы, каждая из которых спиралью обвивала гигантский тотемный столб канадских индейцев. С правой стороны на восемьдесят футов — прошу прощения, на двадцать пять метров — вздымался гигантский столб народа Нисгаа. Он шёл от цокольного этажа до ламп освещения на четвёртом. С левой стороны тотемный столб — народа Хайда — был покороче. Он начинался на этом уровне. Затем мы прошли по галерее имени Карелли с упрощенческими выставками Востока; за яркими обёртками здесь скрывались пустышки. Стоял будний апрельский день, в музее было малолюдно; по счастью, на нашем пути в Кураторскую нам не встретились группы студентов. Тем не менее посетители и охранники во все глаза пялились на нас с Холлусом — и некоторые издавали различные восклицания, когда мы проходили мимо.

Королевский музей Онтарио открылся почти девяносто лет назад. Это крупнейший музей Канады и один из горстки важнейших мультидисциплинарных музеев мира. Как выбито в известняке, обрамляющем вход в музей — тот самый, через который внутрь вошёл Холлус, — задачи музея таковы: «вести записи о Природе за неисчислимые века» и «искусстве Человека за годы». В КМО имеются галереи, посвящённые палеонтологии, орнитологии, маммалогии, герпетологии, текстилю, египтологии, греко-римской археологии, китайским артефактам, византийскому искусству, и так далее, и так далее. Здание издавна имело форму буквы H, но оба дворика застроили в 1982-м, добавив шесть этажей новых галерей в северном и девятиэтажную Кураторскую в южном. Некоторые из стен, которые в прошлом были наружными, стали внутренними — и цветастые камни викторианского стиля изначального здания местами вплотную примыкают к простому жёлтому камню новостройки. В итоге мог выйти полный бардак, но на деле получилось вполне пристойно.