Тим Пауэрс - Лучший парень Страница 3

– Это шок, – сказал старик. – Так всегда бывает, когда что-то случается. Вы живете где-то поблизости?

Вилкинс кивнул:

– На Френч-стрит. Несколько кварталов.

– Я подвезу вас. Ваша машина никуда не денется. Вполне можно оставить ее здесь. Вы возьмете другой ключ и вернетесь за ней. Кошелек тоже увезли?

Кошелек пропал! Ну конечно же, кошелек увезли. Вилкинс об этом и не подумал. Что же было там? Не меньше тридцати долларов, его банковская карточка, карточка на газ и кредитная карточка – пропало целое состояние.

Старик покачал головой:

– Ох уж эти панки! Мы живем в самом настоящем Вавилоне, если такое может случиться с человеком.

Вилкинс опять кивнул и позволил старику отвести себя к «Шевроле».

Он забрался на место пассажира, старик сел и запустил двигатель. Он ужасно медленно выезжал задним ходом как раз мимо окна, где несколько человек все еще глазело на них. Один из зевак показывал на Вилкинса пальцем и глупо улыбался. Разворачиваясь под окном, старик высунулся и обеими руками энергично погрозил этому субъекту.

– Подлая свинья! – крикнул он и поехал по аллее к 16-ой улице, мрачно покачав головой, когда одно колесо вдруг соскочило с бордюра при повороте на проезд, идущий от 16-ой улицы к Френч-стрит.

– Боб Додж, – произнес старик, решив что пора представиться.

Вилкинс был готов заплакать. «Этот человек искупает все наши грехи», – говорил он себе, глядя на доброго самаритянина за рулем.

– Бернард Вилкинс, – ответил он, пожав руку старика. – Думаю, мне повезло. Ничего страшного. Могло быть хуже. – Теперь он чувствовал себя лучше. Как раз настолько, чтобы с чьей-нибудь помощью уехать отсюда. Его перестало трясти.

– Черта с два повезло. Хотя на вашем месте я не принимал бы все это близко к сердцу. Порой вытворяешь что-то не то и понимаешь это только потом. Это работа из-под палки действует таким образом.

Что-то не то. Вилкинс отбросил эту мысль.

– Я чувствую себя… достаточно неповрежденным. Потерли немного наждачной шкуркой, вот и все. Если бы он сбил меня… – Вилкинс глубоко вздохнул; казалось, что ему не хватает воздуха. – Поверните здесь направо. Вот он – голубой дом, крытый дранкой.

Автомобиль свернул в проезд, Вилкинс повернулся к старику и опять протянул руку.

– Спасибо, – сказал он. – Зайдите на минуту – я верну вам одеяло. Может, выпьем по рюмочке?

– Нет. Мне нужно ехать. Я оставил приятеля в кафе. Не хочу, чтобы он разорился. На днях я заеду к Норму. Просто оставьте одеяло у него.

– Хорошо.

Вилкинс открыл дверцу, вышел и остановился, поняв вдруг, что на одеяле, накинутом на его плечи, была эмблема «Калифорнийских Ангелов», большая буква А в круге. Он смотрел, как уезжает Боб Додж. Болельщик «Ангелов»! Он мог бы пораньше узнать эту метку. Интересно, был Боб Додж на стадионе, когда Даунинг разбил большое табло? Вилкинс надеялся, что был. Такие мелкие повреждения, как разбитое табло или гладкие пластиковые спинки скамеек, которые несколько лет назад по традиции энергичном прыжке разбивались баскетболистами, не имели значения. Для этого существовали ремонтники, и за неделю они зарабатывали, пожалуй, больше, чем Вилкинс получал от Службы социальной защиты за год. Он подумал о своих брюках, бьющихся об асфальт со скоростью сорок миль в час. Где они теперь? Распылитесь на атомы? Лежат в кювете?

Проклятье.

Он вошел через парадную дверь, а там Молли пила кофе, читая газету. Ее нежный взгляд тут же стал тревожным и непонимающим.

– Что… – начала она.

– Потерял брюки у Норма, – как можно веселее ответил Вилкинс. Он улыбнулся Молли. Это было именно то, что она предрекала. И вот свершилось. – Приятель подвез меня. Ничего страшного! – Он торопливо прошел мимо, улыбаясь и кивая, плотнее кутаясь в одеяло, чтобы Молли не заметила исцарапанное колено. Вилкинс не хотел никакой суеты. – Я расскажу тебе потом, – бросил он через плечо, предупреждая ее тревожные вопросы. – Позже! Мне нужно…а, черт… – он покрылся потом, и сердце опять исступленно забилось. – Оставь меня! Просто дай мне немного побыть одному, хорошо?

Должно было остаться что-то, что можно еще спасти. В выходных, но уже не совсем новых брюках он тяжелой походкой прошел мимо стиральной машины и сушильного шкафа и вышел на заднее крыльцо.

Задний двор был очень длинный, почти сто футов от внутреннего дворика до забора, старые доски которого были почти не видны за зарослями помидоров. Иногда он переживал, что посадил помидоры слишком далеко. Ближе к дому было бы безопаснее. Но там был хороший, толстый слой пахотной почвы. Листья авокадо опадали круглый год и, сгнивая, превращались в темную сопревшую массу. Когда Вилкинс вскапывал землю в первый раз, то обнаружил там шестидюймовый слой лиственного перегноя, так что помидоры, посаженные на такой плодородной почве, могли бы вырасти почти такими же большими, как грейпфрукт.

Все же он был ужасно длинным, этот путь по тропинке мимо вращающихся как ветряные мельницы отпугивателей сусликов. Он не мог не спускать глаз с того, что росло здесь. Как ни был он бдителен, червяки съедали помидоры один за другим. Сначала он посадил в феврале немного Ранней Красавицы, но было слишком холодно, и растения не прижились. В первую неделю марта червяки за одну ночь сожрали пять из шести растений, и Вилкинсу пришлось ехать в питомник за Ранней Красавицей. В итоге он купил дополнительно по шесть маленьких стебельков Бифстейка и Лучшего Парня, рассудив, что, имея эти восемнадцать и плюс тот, что червяки пропустили, он хоть что-нибудь соберет.

Сейчас, в середине июня, у него оставалось только девять здоровых растений. Большая часть Ранней Красавицы пропала, червяки очень жестоко обошлись с ней. А на Бифстейке завязались какие-то деформированные, похожие на луковицу плоды, совершенно безвкусные.

Лучший Парень, однако, набирал силу. Опустившись на колени, Вилкинс терпеливо выпрямлял стебли и ставил под них подпорки, отщипывал возле соцветий лишние листья, рыхлил землю у основания растений и сгребал ее в маленькие холмики, чтобы удержать влагу возле корней. Скоро ему понадобится еще одна связка шестифутовых колышков.

Среди листьев и стеблей была какая-то темная круглая тень, почти касающаяся кольев забора; на фоне белой краски Вилкинс уловил оранжево-желтую вспышку. Какое-то время он ждал, пока глаза привыкнут к путанице теней. Это, должно быть, гроздь помидоров.

Уткнувшись лицом в стебли и вдыхая горьковатый аромат листьев, Вилкинс протянул руку. Он наткнулся на кол в заборе и вслепую шарил, пока не нащупал их.

Нет. Его.

Там, в глубине, был только один помидор, один Лучший Парень.