Евгений Лукин - Попрыгунья стрекоза Страница 3

– Да?! А кроманьонцы? У них средний рост был под два метра!..

– Так это, выходит, кроманьонцы корабль уничтожили? Чем?! Каменными топорами?..

«Господи, о чем они?.. – мысленно проскулил Глеб. – И почему я должен сидеть здесь и все это слушать?..»

Спасение пришло внезапно. Богорад со скучающим видом заправил мизинец в правое ухо – и замер. Пробыв в таком положении секунд пять, встрепенулся, взглянул на часы.

– Чуть не забыл, – озабоченно сказал он. – Мне ж еще… Извините, Глеб, вынужден вас оставить…

Не иначе пешеходная гарнитура сотика таилась непосредственно в правом ухе контрразведчика. Хорошо устроились! А тут дежурь возле переговорной, жди, когда трубку освободят…

Совпадение, конечно, но, стоило Богораду подняться, вспорхнула и стрекоза. Зависла на миг посреди комнаты, затем метнулась к открывшейся двери и покинула помещение вместе с представителем спецслужб.

Неужто ему и стрекозы стучат?

Стоило остаться одному, страх навалился вновь. Не за маму, не за человечество – за себя. Потом стало очень стыдно.

– Х-х-х… – сказал Глеб.

Он всегда так говорил, когда ловил себя на нехороших мыслях. Возможно, это было робким подступом к матерному слову, каковых он, кстати сказать, не употреблял никогда. Разве что в письменном виде.

На полпути к переговорной Глеб столкнулся в коридоре с Лавром Трофимовичем. Породистое лицо академика выражало крайнее неудовольствие. Губы и брови – пресмыкались.

– Зря идете, – брюзгливо предупредил он Глеба. – Сдох телефон.

– Отключили? – беспомощно спросил тот.

– Нет… Смею заверить, нет. Сам…

– Вы это точно знаете, Лавр Трофимович?

– Точно… Вообще, насколько я слышал, со всей аппаратурой творится что-то непонятное.

Глеб вспомнил, как Богорад шерудил мизинцем в правом ухе. Может, и у него тоже связь накрылась? Не зря же он так стремительно откланялся.

– Вы полагаете, Лавр Трофимыч… – Глеб не договорил и несколько боязливо указал глазами на потолок.

– Тоже вряд ли, – буркнул маститый собеседник. – Далеко они еще от нас. Далеконько… Хотя… – Он задумался.

– Что? – сдавленно спросил Глеб.

– А?.. – Академик очнулся. – М-м… Да понимаете, Глеб… Если не ошибаюсь, вояки собирались запустить им навстречу ракеты противокосмической обороны…

– Чьи вояки? Наши?

– А?.. Да. И наши в том числе… Вот я и думаю: может, нам помехи ставят?.. Впрочем, не берите в голову! – решительно прервал он сам себя. – Поскольку вопрос не из моей области, предположений мне лучше не выдвигать. А вам их лучше не слушать…

– А когда собирались?

– Запустить ракеты? Ну, думаю, точного времени вам никто не назовет. Даже те, кому оно известно… Скорее всего, давно уже запустили…

Они вышли из здания – и оказалось, что снаружи вечер. Небо над стеной еще рдело, колючая проволока на розовом фоне чернела особенно выразительно. Чуть выше обозначилась Венера. На плацу мерно рушился строевой шаг, солдатиков вывели на прогулку. Вскоре они рявкнули песню, причем с такой страстью, что показалось, будто кто-то в отдалении оглушительно чихнул. Изначально объект был гражданский, а воинскую часть подселили примерно месяц назад – ради вящей безопасности.

– Странно… – с неожиданной грустью произнес Лавр Трофимович. – Не помню, в каком фильме… А может, во многих фильмах… Словом, кто-то кого-то спрашивал: если завтра конец света, как бы ты провел этот свой последний день?.. – Качнул головой, невесело посмеялся. – И вот выясняется, что точно так же. Ничего особенного…

– А он завтра? Конец света…

– Сегодня в ночь, – все с той же интонацией сообщил Лавр Трофимович – и Глеб обмер.

– Но… вы же сами говорили, что они еще далеко!

– Издалека чем-нибудь и шарахнут, – сказал академик. – Не думаю, чтобы они шли на таран…

– А… откуда вы…

– Откуда знаю? – Академик усмехнулся. – Вообще-то я давал подписку о неразглашении… Ну да какая уж теперь подписка!.. Радиосигналы с планетоида, как вам известно, поступают через равные промежутки времени и ничем друг от друга не отличаются. Кроме заключительного сигнальчика, который раз от разу идет на убыль. Таймер, Глеб. Таким образом они дают знать, сколько еще осталось жить.

– Зачем?

– Понятия не имею. Возможно, подергать нервы напоследок. Но суть-то не в этом, Глеб. Суть в том, что сегодня часа в два ночи сигнальчик станет равен нулю…

– И?!

Вместо ответа академик пожал плечами и поднял породистое свое лицо к темнеющему небу.

– Вон они, кстати…

В вышине проступала Малая Медведица, в которой теперь насчитывалось уже не семь, а восемь звезд. Восьмая – тот самый планетоид, по поводу которого недавно бранились на ток-шоу. На секунду бледные светила затуманились, словно по ночному небосклону прошел порыв пурги. Стрекозы.

– Ну? – скорбно молвил им Лавр Трофимович. – Мечетесь теперь?

Странные эти слова Глеб едва расслышал сквозь нахлынувший ласковый звон в ушах. Часа в два ночи… То есть жить осталось часа четыре…

Академик хмыкнул.

– А уж лягушкам-то, лягушкам раздолье! Слышите, заливаются? Харчатся… напоследок…

Кое-как справившись с предобморочной слабостью, Глеб обнаружил, что бредет по асфальтовой дорожке за Лавром Трофимовичем по направлению к солдатской курилке. «Так и не позвонил… – бессмысленно кувыркалось в опустевшей от страха голове. – Так и не позвонил…» Над громадой радиотелескопа стояла полная луна, делаясь все ярче и ярче. В зеленоватом полусвете были хорошо различимы и урна, и скамейка, и некто на ней сидящий. Светлая рубашка, ссутуленные широкие плечи…

– Это не приятель ваш там медитирует?

– Вы о ком? – обессиленно выдохнул Глеб. Губы не слушались.

– Ну, кто вас опекает постоянно? Богорад…

– Д-да… кажется, он…

– Обо мне часто спрашивает?

– Кто?..

– Богорад.

– Д-да… иногда…

Услышав шаги, сидящий поднял голову.

– Так и знал, что вы сюда вернетесь, – сказал он Глебу. – Добрый вечер, Лавр Трофимович…

– Скорее, ночь, – заметил академик, присаживаясь с краю. – Не помешаем?

– Напротив… – Богорад достал из-под скамейки наплечную сумку, раздернул замок. – «Хеннесси», простите, не нашлось. Как насчет армянского, Глеб? Примете?

Глеб непонимающе посмотрел на него, потом вспомнил про недавно заключенное пари.

– Вы же вроде зажилить хотели… – процедил он, закуривая.

– Хотел. – Богорад извлек из сумки блеснувшую в лунном свете бутылку и стопку пластиковых стаканчиков. – Потом раздумал. Не люблю оставаться в долгу… Лавр Трофимович, вы как?

– Спасибо, Ефим, не откажусь. Очень кстати.

Шагистика на плацу к тому времени прекратилась, бравые песни смолкли. Отбой.