Артур Кларк - 3001: Заключительная Одиссея Страница 3

Должно быть, я на планете, подумал он. Или на космической станции с искусственной гравитацией. Точно не на Земле – на Земле я весил бы больше.

Он уже собирался задать очевидный вопрос, когда врач прислонила что-то к задней части его шеи, он ощутил легкое покалывание и опять погрузился в сон без сновидений. Но перед тем, как потерять сознание, он успел задуматься еще над одной загадкой.

Как странно – за все время, что они провели со мной, они не обмолвились ни словом.

Глава 3

Реабилитация

Проснувшись, и увидев, что врач и медсестры стоят вокруг его постели, Пулл почувствовал себя достаточно сильным, чтобы отстаивать свои интересы.

– Где я? Уж это вы можете мне сказать!

Три женщины переглянулись, очевидно, не зная, что делать дальше. Затем врач ответила, проговаривая свои слова очень медленно и тщательно:

– Все в порядке, мистер Пулл. С минуту на минуту здесь будет профессор Андерсон… Он все вам объяснит.

«Объяснит что?» – подумал Пулл с некоторым раздражением. Но, по крайней мере, она говорит по-английски, хотя я и не могу определить ее акцент…

Андерсон уже был здесь, поскольку спустя мгновение дверь открылась, и Пулл успел заметить небольшую толпу любопытных зевак, разглядывающих его. Он начал чувствовать себя как новый диковинный зверь в зоопарке.

Профессор Андерсон был маленьким, подвижным человеком, чьи черты лица, казалось, являли собой смесь нескольких рас: китайскую, полинезийскую, нордическую – и в совершенно сбивающем с толку стиле. Он поприветствовал Пулла, схватив его правую ладонь, затем, очевидно, подумав, потряс руки с такой чудной нерешительностью, что можно было подумать, что он репетировал это рукопожатие, словно это было совершенно незнакомое телодвижение.

– Приятно видеть вас в столь хорошей форме, мистер Пулл…

Снова странный акцент и медленное произношение – но подобная манера общения присуща всем докторам во всех местах и во все времена.

– Я рад слышать это. Возможно, теперь вы сможете ответить на несколько вопросов…

– Конечно, конечно. Но подождите еще одну минутку.

Андерсон заговорил с врачом так быстро и тихо, что Пулл смог уловить только несколько слов, некоторые из которых были ему совершенно незнакомы. Затем врач кивнула одной из медсестер, которая открыла стенной шкаф и достала тонкую металлическую ленту, которую стала оборачивать вокруг головы Пулла.

– А это зачем? – спросил он, поскольку был из тех трудных пациентов, которые так раздражают докторов, всегда интересуясь, что с ними происходит, – ЭЭГ считывание?

Профессор, врач и медсестры выглядели сбитыми с толку. Потом на лице Андерсона появилась слабая улыбка.

– Ах, электро… энце… фалограмма, – произнес он медленно, словно выуживая слова из глубины своей памяти. – Вы совершенно правы. Мы всего лишь хотим вывести на монитор функции вашего мозга.

Мой мозг мог бы работать по-настоящему хорошо, если бы вы давали мне им пользоваться, проворчал Пулл про себя. Но, по крайней мере, мы сдвинулись с мертвой точки. Наконец-то.

– Мистер Пулл, – сказал доктор Андерсон, все еще говоря в той же неестественной манере, словно общался на иностранном языке, – Вы, конечно, поняли, что пострадали – в серьезной аварии, во время вашей работы снаружи судна «Дискавери».

Пулл кивнул.

– Я начинаю подозревать, – сказал он сухо, – что выражение «пострадали» слегка занижено.

Андерсон явно успокоился, и на его лице появилась улыбка.

– Вы полностью правы. Скажите, а как вы думаете, что с вами произошло?

– Ну, в лучшем случае, сценарий развивался примерно так: после того, как я потерял сознание, Дэйв Боумэн спас меня и доставил назад на корабль. Кстати, как Дэйв? Никто ничего мне не сказал!

– Это в лучшем случае… А в худшем?

Фрэнку Пуллу показалось, что холодок пробежал по его спине. Подозрение, которое зародилось в его голове, становилось все сильнее.

– Что я умер и попал сюда – не знаю уж, куда «сюда», и вы смогли воскресить меня. Спасибо.

– Совершенно верно. И вы на Земле. Ну, очень недалеко от нее.

Что он имел в виду, говоря «очень недалеко от нее»? Вне всяких сомнений, здесь есть гравитационное поле – наверное, он находится на медленно вращающемся колесе космической станции. Но это не главное: здесь есть нечто более важное, о чем стоит поразмыслить.

Пулл произвел несколько быстрых умственных вычислений. Если Дэйв поместил его в морозильник, ожидать воскрешения и завершил миссию на Юпитере – он мог быть «мертвым» никак не меньше пяти лет!

– Какая сейчас дата? – спросил он так спокойно, как мог.

Профессор и врач переглянулись. Пулл снова почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

– Я должен сказать вам, мистер Пулл, что Боумэн не спасал вас. Он был уверен – и мы не можем винить его за это – что вы абсолютно мертвы. К тому же, он остался один на один перед лицом серьезных проблем, угрожавших его собственному выживанию…

– В общем, вы дрейфовали в открытом космосе, пересекли систему Юпитера и поплыли к звездам. К счастью, температура вашего тела была настолько ниже точки замерзания, что это не вызвало метаболизма – но настоящее чудо – это то, что вас, наконец, нашли. Вы – один из самых великих везунчиков из ныне живущих. Нет – из тех, кто когда-либо жил!

Я? Уныло спросил Пулл сам себя. Пять лет, да нет уж! Это могло продолжаться сто лет – или даже больше.

– Позвольте мне узнать, – попросил он.

Профессор и врач, казалось, были озадачены данными на невидимом мониторе: когда посмотрели друг на друга и кивнули, соглашаясь с чем-то, Пулл понял, что они смотрели на информационную панель, которая была присоединена к обручу, надетому на его голову.

– Фрэнк, – сказал профессор Андерсон, незаметно меняя роль врача на роль физика не в одном колене, – Для вас это будет большим потрясением, но вы готовы принять это – и чем быстрее вы узнаете, тем лучше.

– Мы скоро отметим четвертое тысячелетие. Поверьте мне – вы покинули Землю почти тысячу лет назад.

– Я верю вам, – спокойно ответил Пулл. Потом, к его великому раздражению, комната начала расплываться перед его глазами, и он не узнал больше ничего.

Когда сознание вновь вернулось к нему, он обнаружил, что находится не в унылой больничной палате, а в роскошном номере с красивыми – и постоянно меняющимися картинами на стенах. Некоторые из них представляли собой известные и узнаваемые живописные полотна, на других были пейзажи с изображениями моря и равнин, которые могли быть написаны в его эпоху. В комнате не было ничего необычного или незнакомого: он решил, что остальное ему покажут позже.