Джон Уиндем - Уснуть и видеть сны Страница 3

А затем они блаженно отдыхали, глядя на звезды и слушая все еще звучавшее пение соловья...

Проснувшись на следующее утро, она продолжала некоторое время лежать в постели с ощущением счастливой расслабленности, не обращая внимания на шум транспорта за окном и привычную обстановку своей комнаты. И вот тогда у нее впервые появилась мысль написать повесть обо всем пережитом во сне, книгу, предназначенную первоначально только для себя самой, чтобы никогда ничего не забыть.

Это была беззастенчиво сентиментальная повесть, какую она никогда раньше и не подумала бы написать, но она испытывала колоссальное удовольствие от самого процесса творчества и от воспоминаний пережитого. А потом она пришла к мысли, что, возможно, она не единственная женщина, которая устала жить в своей серой, лишенной всякого чувства скорлупе. Тогда она написала второй вариант книги, где несколько сократила чересчур интимные эпизоды и придумала новый конец.

И вот что из всего этого получилось таким неожиданным образом!

Первый бурный поток слез Лейлы Мортридж иссяк. Она вытерла платочком глаза, но все еще продолжала время от времени тихонько всхлипывать.

Тоном, выражающим необходимость относиться к делу практически, Джейн сказала:

- Мне кажется совершенно очевидным, что либо между нами существует какая-то телепатическая связь, либо мы просто обе видим один и тот же сон.

Миссис Мортридж снова зашмыгала носом.

- Этого не может быть, - заявила она решительно.

- Да, этого не может быть, но ведь так случилось, и поэтому мы должны найти какое-то объяснение этому явлению. Оно также невероятно, как и способность видеть сон, как будто это вовсе не сон, а телесериал.

Лейла Мортридж снова приложила платочек к глазам и задумалась.

- Я не представляю, - сказала она несколько чопорно, - как невинная девушка вроде тебя может вообще видеть подобные сны.

Джейн вытаращила глаза.

- Давай лучше не будем, - наконец сказала она, - потому что мне кажется столь же невероятным, что почтенная замужняя дама тоже видит такие сны.

- Этот сон разрушил мой брак, - печально призналась Лейла.

- А я потеряла жениха... Но как можно было продолжать с ним встречаться после того, как... Ну, да ты сама понимаешь...

- Конечно.

Некоторое время обе молчали. Затем Лейла Мортридж проговорила:

- А теперь _т_ы_ все портишь...

- Твое замужество, что ли?

- Нет, этот сон.

- Ну, знаешь, хватит дурить. Мы обе оказались в одинаковом положении. Ты думаешь, мне очень приятно, что ты вламываешься в мой сон?

- Нет, это _м_о_й_ сон!

Джейн задумалась.

- Послушай, - сказала она наконец, - если нам обеим снится, что мы это та девушка, то какая разница? Может быть, это вовсе и не отразится на наших ночных приключениях...

- Да, но сознание, что ты разделяешь их со мной, - прошептала Лейла, готовая вновь разреветься.

- А мне это нравится, что ли? - сказала Джейн холодно.

Прошло еще по крайней мере минут двадцать, прежде чем она избавилась от своей посетительницы. Вот тогда она, наконец, смогла сесть спокойно на диван и хорошенько выплакаться сама.

Сон не прекратился, как опасалась Джейн, и, к счастью, не был ничем омрачен. В этом обе женщины убедились, поговорив утром по телефону. Со временем между ними даже установились дружеские отношения, так как обеим, как школьницам, ужасно хотелось поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Это было так интересно!

Прошло три месяца, когда однажды вечером Лейла позвонила и, задыхаясь от волнения, спросила Джейн:

- Дорогая, ты читала сегодняшнюю "Вечернюю газету"?

- Нет еще, а что?

- Тогда немедленно раскрой ее на четвертой странице и прочитай Театральное обозрение. Там, во второй колонке... Но только не вешай трубку - я подожду.

Джейн взяла газету и нашла следующий анонс:

ДВОЙНАЯ РОЛЬ

В театре "Каунтесс" скоро состоится премьера "Идиллии", романтической пьесы, положенной на музыку. В ней мисс Розали Марбанк выступит в двойной роли - как "героиня" и как автор либретто. Это ее первая попытка в этом жанре, который не является ни музыкальной комедией, ни маленькой оперой, а просто спектаклем с музыкой, специально написанной к нему композитором Аланом Клитом. В пьесе рассказывается о любви скромной деревенской кружевницы...

Джейн дочитала абзац и застыла с газетой в руках. Треск из болтавшейся телефонной трубки вернул ее в действительность. Она подняла ее.

- Ну как, прочитала? - спросила Лейла.

- Да... - медленно ответила Джейн. - А ты с ней случайно не знакома?

- Никогда даже не слыхала ее имени. Но, по-моему, вполне ясно, о чем идет речь, не правда ли?

- Должно быть, - сказала Джейн задумчиво. - Однако следует все выяснить, - добавила она после некоторого молчания. - Я постараюсь выклянчить пару билетов на эту премьеру у нашего театрального критика. Ты сможешь пойти?

- О чем ты спрашиваешь!

Тем временем сон продолжался. На следующую ночь в деревне была ярмарка и какой-то праздник. Ее прилавок, с выложенными на нем для продажи кружевами, выглядел прелестно. Покупателей, правда, было мало. Когда он подошел, она сидела на траве рядом с ларьком и рассказывала двум очаровательным малышам сказку. Спустя некоторое время они закрыли ларек и пошли на лужайку танцевать. Когда взошла луна, они отделились от толпы и удалились под сень леса, забыв обо всем на свете...

Когда Джейн и Лейла пришли в театр, зал был уже полон. Они отыскали свои места в партере за несколько минут до начала спектакля. Наконец свет погас, и оркестр заиграл увертюру - приятную незатейливую музыку. Однако Джейн так волновалась, что не могла прислушиваться к ней. Она протянула руку Лейле, и та судорожно сжала ее. Обе уже жалели, что пришли, но, вместе с тем, понимали, что это было необходимо сделать, так как неведение было бы еще хуже.

Переходя от одной легкой мелодии к другой, оркестр, наконец, замолк, и занавес медленно поплыл вверх. Общий вздох прокатился по залу и затих в задних рядах.

На сцене девушка в белом платьице с цветами и резвящимися амурами по полю, лежала на зеленом берегу реки среди цветов и трав. Ее босые ноги были опущены в небольшой ручеек. Кто-то из зрителей, скорее зрительниц, то ли всхлипнул, то ли хихикнул, но на него тотчас же зашикали и тишина воцарилась снова.

Между тем девушка на сцене блаженно потянулась и улыбнулась, все еще не поднимая головы, так что прядь шелковистых волос падала ей на щеку. Публика затаила дыхание. Одинокий кларнет в оркестре начал наигрывать чувствительную мелодию. Теперь все глаза в зале были устремлены уже не на девушку, а на противоположную сторону сцены.

Молодой человек в зеленой рубашке и коричневых штанах появился из-за кулис. Он передвигался на цыпочках, держа в руках небольшой букет цветов.