Пэт Кэдиган - Наблюдая за сменой тысячелетий Страница 3

- Ex cathedra, - смеется. - Я думал, ты как раз уполномочена - мы, католики, своего видим издалека.

- Может, вы здесь и видите, - говорю, - а я что-то не очень.

- Я тебя научу, - говорит, - Если увидишь человека, который ведет себя так, будто за ним все время следят, знай - это католик. Все католики с детства верят, что Бог своим всевидящим оком постоянно наблюдает за ними. Не можешь жопу подтереть, чтобы Он не подглядел, - смеется. - Мы с самого рождения под надзором, что нам до ваших телекамер на деревьях и фонарных столбах, что нам до спутников-шпионов - мы-то знаем, без Него, и воробей не пролетит.

- Если собираешься мне проповедь читать, дай хотя бы еще пива отпить.

Он любезно протягивает мне банку.

- А ты американка - я так и думал.

- Да уж немудрено, акцент ни с чем не спутаешь.

- Почему, ты могла бы быть из Канады, но когда ты попросила отпить, Я сразу понял - американка. Ты сказала "пиво", а не "лагер", и не сказала "пожалуйста", - он снова хохочет и забирает у меня банку.

- Как только они обходятся без тебя в дипкорпусе?

- Сам не знаю. Я там не был, - он находит это очень забавным. Затем его взгляд привлекает что-то, находящееся у меня за спиной, и улыбка медленно сползает с его лица. Я оборачиваюсь.

В парк входит группа из трех человек, как две капли воды похожая на те, что я постоянно встречаю на Ковент-Гарден: женщина, задающая вопросы, человек с камерой и третий, звуковых дел мастер, - это обычно подразумевает затянутый мехом микрофон размером с целый батон болонской колбасы. Я никогда не понимала, что все они делают на Ковент-Гарден, берут интервью у туристов, проводят опрос или готовят курсовую по телевещанию.

Они, не задумываясь, идут прямо на нас. Мой волосатый друг приосанился и банку с пивом поближе к телу прижал, как бы защищая. Неужели думает, попросят глотнуть? Я в шоке - в центре гораздо больше народу для интервью. Вот, значит, до чего дошло. Что они надеются здесь найти? Я смотрю на волосатика и думаю, может еще раз проявит проницательность, но он пожирает глазами съемочную группу, а те устраиваются перед нами - ноль внимания на потенциальную агрессию, таящуюся в его лице.

- Здравствуйте, - приятным голосом говорит женщина. Она одета как телеведущая или думает, что одета как телеведущая, - стильное шерстяное пальто, приличная голубая блузка и грациозно закрученный вокруг шеи платок, темно-синяя юбка с разрезом. - У вас есть свободная минутка?

Звукооператор, тоже женщина, делает кислую физиономию:

- Нет, Молли, черт тебя подери, они сидят здесь, потому что очень спешат ровно в полночь им надо быть на Лондонском мосту.

Молли невозмутима.

- Кит не умеет говорить о погоде. Светская беседа для нее непостижима. Она не смогла бы развлечь собственных гостей даже под угрозой смерти. Вы не ответите на несколько вопросов для новогодней программы новостей на первом канале Би-Би-Си?

- Думаете, кто-нибудь ее увидит?

Молли делает несколько отработанных жестов и мохнатая "колбаса" на штанге опускается прямо перед нами, а оператор - такой молоденький, похоже, только начал бриться - наводит на нас свой объектив, как будто это базука, а он учится из нее стрелять.

- Вы можете придвинуться поближе друг к другу?

Мы с волосатиком переглядываемся, и каждый остается на своем месте.

- Мы не будем ничего изображать, - заявляет он.

- Я и не прошу изображать, Я только хочу, чтобы вы оба попали в кадр.

- А-а, - волосатик подвигается ко мне вплотную. - Так бы сразу и сказали.

- Я так и сказала, - Молли поправляет свою гладкую лоснящуюся шапку крашеных хной волос - осторожно-осторожно, чтобы не потревожить ни пряди - и ныряет в камеру.

- В эти последние часы 1999 года, когда весь Лондон собрался на Трафальгарской площади, Стренде и обеих набережных Темзы, некоторые отчаянные смельчаки вознамерились испытать судьбу, рассмеяться в лицо смертельной опасности...

- Разве говорится не "искушать судьбу"? - ни с того, ни с сего говорит звукооператорша.

- Да ладно, потом продублируем, - говорит Молли, откашливаясь. Рассмеяться в лицо смертельной опасности, бросить вызов, гм, тому, чего другие так боятся - а именно, остаться в стороне от людских глаз, которые помогут им не исчезнуть. Скажите, сэр, вы не боитесь исчезнуть или, может быть, как раз надеетесь на это? И если да, то почему?

- А? - волосатик растерянно смотрит на меня. - Что?

- Давай по порядку, Барбара Уолтерс, - говорит звукооператорша, начиная скучать.

- Барбара? - не понял волосатик. - Мне показалось, вы сказали, что ее зовут Молли.

Оператор начинает смеяться.

- Заткнись, - говорит Молли, не оборачиваясь. - Так, все по порядку. Вы не боитесь исчезнуть?

- Никогда не исчезал, даже не могу себе представить, как это бывает.

Женщина поворачивается ко мне.

- А вы, мадам?

"Мадам? Если есть на свете справедливость, то исчезнет она, а не я", думаю я про себя, а сама специально смотрю себе под ноги:

- Я - фаталистка. Думаю, если мне суждено исчезнуть, то я исчезну, что бы я ни делала. А нет, так нет.

Молли наклоняется и заглядывает мне прямо в лицо, так что и мне приходится на нее взглянуть. У нее карие глаза с опущенными вниз уголками, веки тоже полуприкрыты, и это придает ей вид человека усталого и искреннего. В той части Америки, откуда я родом, женщины идут в тележурналистику, когда понимают, что карьера модели накрылась, в надежде покорить последнюю вершину - стать телеведущей. С другой стороны, возможно, Молли-то как раз пришла в тележурналистику, именно с тем, чтобы заниматься тележурналистикой. Она совсем не 90-60-90 - в моем районе, одном из самых неблагополучных в городе, где я раньше жила, сошла бы за второй сорт. За это она должна мне нравиться, но я чувствую одно только раздражение.

- Когда люди исчезают, - обращается она ко мне, четко проговаривая слова, как учительница, когда говорит "внимание, этот вопрос будет на выпускном экзамене", - как вы думаете, как это называется?

Я пожимаю плечами:

-Нирвана?

Волосатик сильно толкает меня локтем:

- Она сказала "исчезают", а не "пускают пулю в лоб".

Он запрокидывает голову и разражается в небо нечеловеческим хохотом. Через несколько секунд он понимает, что смеется один.

- Боже, как холодно, - говорит ему Молли. - Так куда они попадают, как вы думаете?

Он глядит на нее так, как будто не верит своим ушам.

- Куда они попадают? Суда же, куда попадает лопнувший мыльный пузырь, куда же еще?

- Так куда же? - не отстает Молли.

Волосатик складывает на груди руки, аккуратно, чтобы не проронить ни капли пива.

- Вы с подвохом, да?

Молли смотрит сначала на меня, а потом на своих коллег. Все начинают смеяться, и на этот раз волосатик оказывается единственным, кто не смеется. Звукооператорше приходится вытирать глаза рукавом свитера.