Валентин Новиков - Путешествие «Геоса» Страница 3

Математик поднял серое от усталости лицо с красными воспаленными глазами, увидел Одэю.

Он весь преобразился. Засуетился, достал из шкафа бутылку с искрящейся фруктовой водой.

Чарли было всего тридцать лет, но в его коротко остриженных волосах сверкала седина, над переносьем ветвились беспорядочные морщины.

– Чарли, посмотрите, какой у вас вид!

Математик поправил отложной воротник белой рубашки, пригладил ладонью волосы.

– Нет же, у вас очень усталый вид. За вами, вероятно, вовсе не следят врачи.

– Да-да. Сейчас много работы.

– Сейчас понятно. А раньше?

– Раньше тоже. Мне приходится работать сверх положенного времени. Мне повезло… Это помогает мне не думать о вас. Но не всегда. Часто вижу ваше лицо среди цифр и шифров этих проклятых машин. Как все же они несовершенны, как ограниченны их возможности. Особенно сильно мы почувствовали это сейчас, анализируя радиосигналы из космоса.

– Что-нибудь уже известно?

– Очень мало. Машины перегружены…

Внезапно замигали сигнальные лампы, зазвучали короткие тревожные гудки.

Одэя огляделась – Аэлы в комнате не было. Она не заметила, когда девочка вышла.

Чарли бросился к щиту управления, включил мик­рофон. Напряженно прозвучала его короткая отрывистая команда:

– Главная централь! Немедленно прекратите подачу энергии!

– Вы хотите выключить мозг планеты? – послышался чей-то хриплый от волнения голос.

– Выполняйте, черт побери! – побледнев от ярости, закричал Чарли.

В то же мгновение все лампы погасли, воцарилась полная тишина. Чарли и Одэя бросились искать Аэлу.

Взрослые не обращали на девочку внимания, и она вышла на прозрачный, висящий над густой зеленью балкон. У перил играл пестрый котенок. Он жмурился от яркого солнца, подпрыгивал, ловил собственный хвост. Аэла взяла котенка на руки и вошла с ним через открытую дверь в огромный зал. Вокруг мерцали короткими вспышками бесконечные панели анализа-тора.

Аэлу заинтересовали маленькие автоматы, проворно сновавшие среди движущихся частей и мелодично поющих моторов в машинном отделении. Автоматы поминутно выверяли режим работы механизмов, что-то чистили, смазывали.

Внизу, под движущимися цилиндрами сновала взад и вперед маленькая щеточка. Котенок вырвался из рук Аэлы и бросился к щеточке, но маленький автомат с быстротою молнии перехватил его. Котенок принялся отчаянно царапать задними ногами твердую пластмассу рук автомата. Он злобно фыркал и вырывался.

Аэла подбежала, выхватила котенка. Автомат послушно отдал его. Но котенок царапнул руку девочки, вырвался, бросился наутек куда-то вниз под части работающей машины. Его немедленно перехватил второй автомат.

Аэла снова отняла котенка и сказала:

– Зачем ты его трогаешь? Это мой котенок.

Автомат был такого же роста, как Аэла. Он тупо глядел на нее и повторял:

– Это инородное тело.

– Это не тело, это котенок. А ты кто такой?

– С-72…

– Ну и имя!

Из машинного зала Аэла вошла в сводчатое помещение, где было одно из программных устройств. Ввиду перегрузки машины тут никто не работал.

Аэла подошла к клавиатуре, держа в одной руке котенка, другой нажала красную кнопку.

Тотчас донесся ясный металлический голос:

– Готовность.

– Ты кто? – спросила Аэла.

– Электрический мозг.

– Ты можешь придумать сказку?

– Да.

– Ну-ка, придумай.

Не ведая того, Аэла задала мозгу задачу огромной сложности. То, что было легко для человека, оказалось крайне тяжело для машины.

Аэла подошла к пульту распределения энергии и не заметила, как пересекла электронный луч и замкнула электрическую цепь. Машина начала подавать в главный сектор сигналы тревоги.

Чарли, как ветер, влетел в зал и, увидев у программного устройства Аэлу, всплеснул руками.

– Как ты меня напугала, детка!

Он торопливо сказал в микрофон:

– Энергия!

Снова вспыхнули сигнальные лампы.

Они возвратились в главное управление анализатора.

Принятые из космоса радиосигналы не поддавались кибернетической машине. Попытки установить их последовательность также ни к чему не привели.

Не слышалось ни единого звука. Только какой-то шорох да тихий скрежет иногда прерывали плавное движение ленты.

Аэла сидела в легком качающемся кресле и, щуря глаза, прислушивалась не к шорохам ленты, а к приглушенному шуму океана. Океан начинался за окном и стеной уходил в дневное небо, терялся и тускнел в его невыносимом блеске.

Одэя стояла у окна и прислушивалась к монотонному пению приборов.

Чарли поглядывал на нее запавшими глазами.

– Никакой системы, – нетерпеливо сказала Одэя. – Зачем все это, если сигналы невозможно разобрать? Для кого собственно они посылали их?

– Скорее всего сигналы предназначались для того, кто первым примет их. В сигналах мы действительно не находим системы, но это не значит, что ее нет. У них какой-то свой язык, который трудно понять. Но мы могли бы, не зная его, понять друг друга на элементарном математическом языке.

Он подошел к окну и стал рядом с Одэей. Долго смотрел в пустынную даль Тихого океана. Волны плескались у берега, разбрасывая брызги. Вдоль побережья бежали светло-голубые электробусы. Над водой скользил силуэт крылатого океанского лайнера.

– Мне кажется, что-то тревожное есть в этих сигналах из космоса, – вдруг сказал Чарли. – Странно, но я что-то чувствую.

Одэя быстро взглянула на него.

– Но, может быть, они потерпели катастрофу и зовут на помощь. – Кстати, какие у них координаты?

– Это в направлении созвездия Лебедя. Нас от них отделяет сто световых лет.

– Вы исключаете возможность катастрофы?

Математик пожал плечами.

– Кто знает. Я не уверен, мне, судя по этим сигналам, кажется, что уровень их цивилизации весьма близок к нашему.

– Но ведь здесь просто ничего нет, пустая лента…

– Здесь что-то есть.

Аэла слушала молча и смотрела через окно в ровную лучезарную пустоту неба.

И вдруг Аэла сказала:

– Три, какое-то слово, потом два, четыре, опять это же слово, потом три…

– Что-что? – повернулся к ней математик.

– Я не знаю, – ответила Аэла.

Математик бросился к аппарату,

– Невероятно, – прошептал он.

Снова зашуршала пленка.

– Один, – сказала Аэла, – теперь другое слово и два. Три, опять такое же слово и четыре…

Одэя словно в каком-то оцепенении некоторое время смотрела на дочь.

– Ты что-то слышишь? – спросила она.

Аэла кивнула и погладила котенка.

– А теперь что? – спросил математик, включая аппарат.

– Два, еще какое-то слово и опять два.

Математик ударил себя ладонью в лоб и закричал:

– Биологическая радиосвязь? Я же чувствовал, что на меня как-то странно действует этот шорох. Вот почему машина не могла найти никакой последовательности в сигналах.