Александр Лидин - Кровь Марса Страница 3

– Там будет три миллиона.

Три миллиона. Пятак внимательно посмотрел на Монаха.

– Гонит твой Черныш. Или конвой таким будет, что не подступиться.

Монах снова уставился в стол, словно боялся поднять взгляд.

– В том-то и дело, что груз паленый, и они его тайком тянут, поэтому, если мы его возьмем, то никакого шу*censored*а не случится… А так… Не хочешь, не ходи.

Пятак понял, что в словах Черныша Монах уверен, а посему согласится он или нет, а приятели его сегодня на дело пойдут. Потом он с тоской вспомнил о пустом холодильнике, о пачке счетов от «Стрит-Дональнса» и трехмесячной задолженности на квартиру. Последний раз он ходил на дело чуть ли не полгода назад, и те деньги уже давным-давно закончились. А тут больше трехсот штук на брата. Это ж год можно будет в туннели не высовываться! Он еще раз обвел взглядом драные стены комнаты, и на мгновение стало обидно. И по голостерео и в голографических журналах он видел гламурные картинки жилищ верхних уровней. По сравнению с ними жилище Монаха напоминало помойку, впрочем, однокомнатные апартаменты двумя уровнями выше, которые достались Пятаку после смерти его двоюродной тетки, были еще хуже…

Тем временем зашевелилась Сковорода. Облизав губы, расцвеченные черной помадой, она объявила:

– Ты, Пятак, думай быстрее, не пойдешь, нам больше достанется.

– Тебе просто, ты тут отсидишься.

– А это не женское дело под пули лезть. Вот когда бабло принесете…

Пятак промолчал, хотя на языке у него крутился достойный ответ о том, какое у кого дело…

– Ты бы лучше в койке так суетилась! – фыркнул на нее Монах. – Нам Пятак нужен, потому как контейнер в машине, а времени всего ничего. И там ни горелка, ни взрывчатка не сработает. Но и ему подумать нужно. Это тебе не по подъездам бабушек тискать, тут запросто на пулю нарваться можно.

Теперь постепенно все начинало вставать на свои места. Выходило так, что Монах пригласил Пятака, поскольку заранее знал, что без его физической силы им никуда.

– Ладно, можно с казать, уломал чертяка… Моя доля?

– Ну, – замялся Монах, – как обычно. Треть – Чернышу, остальное поровну.

Пятак надулся. В принципе, предложение нормальное.

– А я не согласен, – неожиданно пропищал Персик. Голосок у него, надо сказать, не просто тонкий, а препротивный. Словно кто пенопласт ножом режет. – Черныш сидит себя в тепле, а мы жопы под пули ставим, а потом, не дай бог, поли кого заметет. Черныш-то отмажется, а нас на Марс, яйца морозить?

Монах только плечами пожал.

– Нет, можно на Черныша и плюнуть, но тогда потом придется на улицах прохожих обирать, а там и до Марса рукой подать. Не успеешь оглянуться, как с кайлом пойдешь прогнуться.

– А если пулю схватишь, то и Марс тебе не понадобится…

– Вообще куш хороший, чего спорить! – фыркнул Шкипер. – На полгода на дурь хватит. А что насчет риска, то такое дело нечасто всплывает, тем более что все произойдет на нашей территории. Поли ничего не узнают. Все будет чики-чики.

– Кому что…

В общем, все, как всегда. И Шкипер прав, потому как до знакомства с Чернышом они были обыкновенными гопниками. В кубале работы никогда не было. Поэтому по окончании курсов гипнообучения – минимального образования, которое бесплатно всаживало в головы подростков гуманное государство, – можно было идти в попрошайки на панель или вкалывать за три копейки, ведя полуголодную жизнь. Но ни то ни другое большинство молодежи не устраивало. Поэтому многие промышляли разбоем, грабя рабочую часть населения, влачившую полунищенское существование. Только для Пятака это был не выход, он был слишком заметным, а мочить цивилов – вызвать дополнительный интерес у полиции… Отсюда и дружба с компанией Монаха.

– А сколько человек в сопровождении?

– Один.

– Ты хочешь сказать, что один человек повезет такую сумму через несколько кубалов? – засомневался Персик.

– Но ведь никто не знает, что он везет.

– А план у тебя есть?

Монах посмотрел на Пятака сверху вниз, словно на душевнобольного, и проговорил, стараясь как можно четче выговаривать слова, словно беседовал с душевнобольным.

– Проплачивая дорожную пошлину, он тормознет у автоматов. Тут мы его и прихватим.

– Ага, так он и прихватится! – с сомнением фыркнул Пятак. Это дело ему определенно не нравилось. Во-первых, связываться с какой-то группировкой, во-вторых, слишком большой куш… Но показать, что сдрейфил? Пятак взглянул на Сковороду, потом на спящую Пингвинуту. Сказать «пас» при девках… потом засмеют и давать не будут. Хотя секс Пятак при своем объеме воспринимал весьма своеобразно. На мгновение он вспомнил свое последнее «общение» с Пингвинутой, которой, чтобы взять у него, даже нагибаться не надо было…

– Так ты пойдешь или как? – уставился на него в упор Монах.

– Сказал ведь, пойду, – буркнул Пятак. – Ты лучше пушки доставай. Арсенал проверить надо.

«Арсенал» – слишком громко сказано. На средних уровнях оружия всегда было маловато. Живущие выше могли его свободно купить, живущие на самом дне не мыслили без него жизни, а на средних уровнях Санта-Москоу царило подобие правопорядка. Хотя Монаху через того же Черныша в свое время удалось раздобыть один «бульдог», древний, как сам мир, и пару потертых пневматических стволов – точные копии легендарного «ТТ». Теперь же, повинуясь кивку Монаха, Персик отошел в угол, отогнул кусок жженого линолеума и, запустив руку под бетонную плиту, вытащил огромную коробку из-под банок тушенки. Там, под мачете и бейсбольными битами, лежал арсенал Монаха, завернутый в масляные тряпочки. Кроме того, там хранилась глушилка – вещь просто необходимая, а также еще парочка электронных гаджетов в виде универсальных отмычек и паспортов-пропусков.

– У нас есть еще два часа, но нужно поторопиться, – объявил Монах, запихивая себе за пояс «бульдог». Два других пистолета забрали Персик и Шкипер. При этом они сумели переругаться, хотя пистолеты, по мнению Пятака, были совершенно одинаковы. Самому же Пятаку, как всегда, досталась здоровенная бейсбольная бита. В его руке она походила на маленькую палочку. Он долго вертел ее в руках, примериваясь, словно впервые увидел.

Потом, как обычно бывало, перед выходом на дело все, кроме спящей Пингвинуты, опустились на колени и вознесли молитву Аллаху. Взывая о прощении и правильном руководстве, о помощи и защите. Пятак всегда придавал этому обряду большое значение, потому как в такие минуты он порой чувствовал свою причастность к чему-то высшему, великому. Особенно часто это происходило, когда он молился в мечети… А сейчас, произнося слова аята чисто механически, он думал совершенно о другом: например, о том, что для вознесения молитвы у Монаха слишком грязный пол, и еще о том, что купит, отхватив такой куш… Поэтому, когда Монах, закончив первым, начал подниматься с колен, Пятак последовал его примеру, хотя только-только дошел до середины надлежащего аята, для очистки совести прошептав: