Гордон Диксон - Путь Пилигрима Страница 3

На этой улице когда-то размещались небольшие лавки вперемежку с редкими более крупными магазинами или деловыми учреждениями. Внешне она не изменилась. Тротуары и мостовая не были разбиты или замусорены. Витрины магазинов, хотя и почти пустые, оставались в целости и сохранности. Алааги не терпели грязи или разрухи. Они с равным усердием и беспристрастием вычищали жилые районы больших городов и руины Парфенона в Афинах; но уровень жизни, который был установлен для большей части человеческого скота, едва позволял сводить концы с концами даже тем, кто был в состоянии работать дни напролет.

За полтора квартала от площади Шейн остановился у двери под неясным силуэтом когда-то неоновой вывески бара. Он вошел в большую мрачную комнату, почти не изменившуюся с прошлых времен, не считая того, что на полке за стойкой не было видно множества бутылок со спиртным. В теперешние времена разрешалось производить лишь небольшое количество дистиллированного алкоголя. Люди пили местное вино или пиво.

В этот час заведение было заполнено посетителями, в основном мужчинами. Все хранили молчание после эпизода на площади, и все поспешно, большими глотками пили бочковое пиво из высоких толстостенных стаканов. Шейн пробился к дальнему углу у стойки. Там стоял бармен, нагружая подносы полными стаканами для единственной официантки, относившей их на столики и в кабинки на улице.

– Один, - сказал Шейн.

Секунду спустя перед ним поставили полный стакан. Он заплатил и, облокотившись на стойку и зажав голову ладонями, уставился в глубь коричневатой жидкости.

И снова Шейну вспомнился мертвец на пиках с развевающимися под ветром волосами. Наверняка, думал он, эта бабочка, называемая пилигримом, - некое предзнаменование. Он попытался отгородиться образом бабочки от воспоминаний о мертвеце, но здесь, в стороне от голубого неба и солнечного света, крошечный силуэт не хотел обретать очертаний перед его мысленным взором. В отчаянии Шейн снова прибегнул к своему личному душевному утешителю - образу человека в одеянии с капюшоном, бросающему вызов всем алаагам и воздающему им за злодеяния. Ему почти удалось вызвать его. Но образ мстителя не удерживался в сознании. Его продолжало вытеснять воспоминание о человеке на пиках…

«Undskylde! - прозвучало прямо ему в ухо.- Herre… Herre!»

Какую-то долю секунды он воспринимал эти слова только как посторонний шум. Из-за переживаний, захвативших его, он незаметно для себя стал думать по-английски. Потом наконец осознал смысл слов. Он поднял глаза и посмотрел на бармена. Бар за его спиной был опять полупустым. Очень немногие теперь могли урвать хоть чуть-чуть времени от изнурительной работы, позволявшей не умереть от голода или, хуже того, быть выкинутыми с рабочих мест и сделаться бродягами, к которым закон был безжалостен.

– Прошу прощения,- снова сказал бармен; на этот раз Шейн сразу мысленно вернулся в Данию с ее языком.- Сэр. Вы ведь не пьете.

Так оно и было. Стакан перед Шейном оставался по-прежнему полным. Чуть в отдалении маячило худое любознательное лицо бармена, наблюдавшего за посетителем с беспардонным любопытством хорька.

– Я…- Шейн пришел в себя. Он чуть не начал объяснять, кто он такой, что было бы небезопасно. Очень немногие обыкновенные люди любили соплеменников, поступивших на службу к алаагам.

– Расстроены увиденным на площади, сэр? Понятно,- вымолвил бармен. Сощурив зеленые глаза, он наклонился ближе и прошептал: - Может, что покрепче пива? Когда вы в последний раз пили шнапс?

Шейна пронзило чувство опасности. Аалборг был некогда знаменит своей водкой, но еще до прихода алаагов.

Бармен, должно быть, разглядел в нем иностранца - возможно, при деньгах. Потом вдруг Шейну стало наплевать, что такое разглядел бармен или где раздобыл очищенный алкоголь. Именно это ему сейчас и было нужно - нечто взрывное, чтобы противостоять насилию, свидетелем которого он только что оказался.

– Это будет стоить вам десять,- пробормотал бармен.

Десять валютных единиц составляли дневной заработок квалифицированного плотника - и лишь небольшую часть жалованья Шейна за те же часы. Алааги хорошо платили своему скоту, находящемуся в услужении. Слишком хорошо, по мнению большинства остальных людей. То была одна из причин, почему Шейн ходил всюду по поручениям хозяина в дешевой и неприметной одежде странника.

– Да,- проронил он. Потом залез в сумку, висящую на шнуре у пояса, и достал из нее пачку денег. Бармен слегка присвистнул.

– Сэр,- сказал он,- вы ведь не собираетесь спустить все эти деньги здесь.

– Спасибо. Я…- Шейн опустил пачку, чтобы бармену не было видно, и вынул одну купюру,- Выпейте со мной стаканчик.

– Ну конечно же, сэр,- откликнулся бармен. Его глаза заблестели, как металлические глаза Кимбрийского быка на солнце.- Раз уж вы можете позволить себе…

Он протянул через стойку худую руку и схватил предложенную Шейном купюру. Потом нырнул под стойку и появился с двумя высокими стаканами, каждый из которых примерно на одну пятую был заполнен бесцветной жидкостью. Держа стаканы между собой и Шейном, чтобы не было видно другим посетителям, он передал один Шейну.

– Удачи,- сказал он, опрокидывая стакан и осушая его одним глотком. Шейн последовал его примеру, и резкая маслянистая жидкость обожгла ему горло, дыхание перехватило. Как он и ожидал, это оказался неразбавленный крепкий алкогольный напиток нелегальной перегонки, не имеющий ничего общего с прежней водкой, кроме названия. Даже проглотив его, Шейн продолжал ощущать жжение в глотке, как от огня.

Шейн автоматически потянулся за стаканом с пивом, чтобы потушить огонь внутри. Бармен уже забрал два стакана из-под водки и двинулся вдоль стойки, чтобы обслужить другого посетителя. Шейн с облегчением сделал глоток. Пенистое пиво было мягким, как вода после резкого самогона. По телу начало медленно разливаться тепло. Изломы сознания скруглились, и на гребне этой баюкающей волны возникли утешительные, знакомые грезы о мстителе. Мститель, говорил он себе, незамеченным присутствовал на площади во время казни, а теперь сидит в засаде в таком месте, откуда сможет напасть на алаагских отца с сыном и исчезнуть прежде, чем вызовут полицию. Держа в руке маленький золотой с чернью жезл, он стоит сбоку у открытого окна и глядит вниз на улицу, по которой навстречу ему едут верхом две фигуры в зеленых с серебром доспехах…

– Еще, сэр?

Это снова был бармен. Вздрогнув, Шейн бросил взгляд на свой стакан с пивом и увидел, что тот тоже пуст. Еще одна порция этой жидкой взрывчатки? Или даже еще один стакан пива? Он не мог позволить себе ни того ни другого. Как при встрече с Лит Ахном через час или около того ни в коем случае нельзя будет выказать ни намека на эмоции, сообщая о том, что пришлось увидеть на площади, в точности так не должен он обнаружить ни малейшего признака опьянения или растерянности. Эти слабости также были непозволительны для слуг пришельцев, поскольку пришельцы не допускали их у себя.