Самуил Лурье - Полдень XXI век, 2012 № 10 Страница 3

На перфокарты и ЕСки я перешел гораздо позже. О БЭСМе можно было только мечтать. И правда, почему я так люблю компьютеры? Знаю почему. Они нежные и послушные. Они никогда не противоречат и делают все, что ты велишь. Они глупые и доверчивые, они сразу дают знать об ошибках. Они ничего не скрывают, они искренни и открыты. Из всякого А всегда следует только одно Б, сколько раз ни задавать одну и ту же команду. Они предсказуемы. Они ограниченны и тем подчеркивают твою значимость, величие и интеллектуальное превосходство. Они никогда не обманут. Они прекрасны.

В ВОЗе только что поставили новейшие персоналки IBM XT 286 с процессором на 6 мегагерц и жесткими дисками на 20 мегабайт. Знатоки ворчат, что диск медленнее, чем у АТ, но знатоки всегда ворчат. Американы придумали называть их винчестерами, как будто кто-то кроме них знает, что обозначение 20/20 во времена покорения Дикого запада означало калибр их знаменитой винтовки. Непонятно только, зачем столько места на диске. Чем можно забить 20 мегабайт? И зачем? Мне пока и пятидюймового флопика хватает.

И как же приятно сидеть за монитором, где на экране цвета зернистой икры сорта «malosol» призывно помигивает изумрудный курсор: «Ну, командуй, я готов…».

До ВОЗа было минуть десять ходьбы, и я пошел пешком, хотя ходить не люблю. Машину там все равно негде поставить, а так можно неторопливо подумать, что мне сейчас вовсе не вредно. Что взбесило Шефа, вообще-то понятно. Дело поручено мне, хоть я и не врач, а всего лишь физик. Это раз. Указывать местному руководителю, кому что поручать, было не принято, был такой негласный закон, а тут Центр его нарушил. Это два. Шеф это прекрасно знал и сделал выводы. Примерно такие: либо Москва знает что-то обо мне или об этом деле, чего он не должен знать, либо ему не доверяют. Второе предположение он наверняка отмел, а от первого озверел. Он и так недолюбливал своего несостоявшегося зятя, а теперь я становлюсь его потенциальным соперником. Это три.

Люблю библиотеки. Насколько умнее чувствуешь себя в окружении тысяч томов, которые никогда не откроешь. Духовно растешь, как сказал бы Васисуалий Лоханкин.

В ВОЗе отличная библиотека — уютная, но какая-то холодная. Да и большая чересчур. Библиотека должна быть маленькой, читальный зал то есть, книжек-то должно быть много, а читалка должна быть маленькой, а не как в Ленинке. Там, конечно, хорошие лампы под зелеными стеклянными абажурами, но народу, народу… А что поделаешь, если самая читающая нация. Сейчас особенно. В одном только этом году чего ведь только не опубликовали — пиршество интеллигента. Сначала «Белые одежды» Дудинцева, «Зубр» Гранина (про Зубра Тимофеева-Ресовского я уже и раньше слышал легенды), а потом и того пуще — «Котлован» Платонова, последние главы мемуаров Эренбурга и даже «Собачье сердце» любимого Михаила Афанасьевича. Библиотекарша стала одной из самых уважаемых особ в представительстве, потому как расставляет очередь на прочтение лично, сообразуясь уже не со служебной лестницей, а с другими, демократическими, скрытыми переменными.

Один мой приятель рассказывал, как он попал в библиотеку Американского физического общества в Нью-Йорке. Какой-то тамошний академик его пристроил. Так он визжал от восторга. Представляешь, говорит, глубокие кожаные кресла, и так расставлены, что соседа вроде и видно, а не мешаешь. Все книги по полкам открыто стоят, подходи и бери. Аппаратов для микрофишей навалом. Ксерокс тут же, и не надо форму заполнять и у начальника подписывать. Только в гроссбух рядом запиши, сколько страниц и чего скопировал. А соврешь, никто и не заметит. Но добило его, что ровно в 11 утра и в 4 дня пухлая негритянка прикатывала тележку с кофе, чаем и печеньем. И все забесплатно, старик, забесплатно.

Я уселся за свободным ХТ, ввел гостевой пароль и задумался над меню. Чего ж мне искать? Про вирусы я когда-то знал немало, спасибо Инне, но теперь-то, небось, много чего еще наоткрывали, а не только грипп и табачную мозаику, которую я помню по фотографиям в Детской энциклопедии, да вот еще про вирус эбола уж лет десять как во всех газетах пишут. С него и начнем.

А почему все-таки Шеф не показал мне депешу? То, что он изложил мне всю суть, понятно, да ее там, видно, и не так много было, но текст он мне не показал. Что-то утаивает? Ясно, что не задание он утаивает, не дурак, понимает, что мне про задание все рассказать надо, но что же там еще было, чего он мне показать не захотел? Про меня? Или про него? Вряд ли. Ладно, пока загоним в подкорку. Пусть и она поработает.

А в сознании прокрутим следующее. Я физик и спец по распознаванию образов. Прикомандирован Госкомитетом по науке и технике к Представительству при ООН для работы в ЦЕРНе — Европейском центре ядерных исследований, где мои таланты требуются для обнаружения элементарных частиц, получаемых на ускорителе. Пишу программы для распознавания специфических треков — следов частиц, регистрируемых детекторами. Те же приемы и методы распознавания образов могут использоваться и в других областях, например, в разведке. Тем я и занимаюсь по совместительству. Какое из двух призваний для меня важнее, пока не знаю. Не понял еще. Оба ужасно увлекательны, и я согласился работать на разведку при условии, что смогу продолжать делать физику. Может, еще и поэтому Шеф меня недолюбливает. Мне, конечно же, передали, что он однажды назвал меня «поденщиком».

Теперь пустим в ход логику. Мое задание не требует медицинских познаний. Мое задание не требует существенной предварительной подготовки. Мое задание требует других моих познаний, и, возможно, что-то такое было упомянуто в депеше. Почему же он мне ее не показал? Может, потому, что тогда я бы понял, что и как искать? Значит не хочет, чтобы я преуспел. А почему? Если я справлюсь, он вроде ни причем, ибо ему было указано, кому поручить. А если не справлюсь, то он всегда сможет сказать: если б мне не навязали этого Стаса, я бы нашел лучшего кадра и он бы все сделал. Плохо мое дело, ох плохо.

Ладно, замнем. Итак, вирус эбола, например. На экране появился длиннющий список ссылок на статьи с массой мудреных латинских слов, и тут же кто-то коснулся моего плеча. Я обернулся и был озарен патентованной улыбкой бесхитростного американского парня. Джо Роуз, по-нашему просто Розанчик.

— Привет, Стас. Ты чего это здесь?

Очень хотелось задать ему тот же вопрос, потому как согласно официальному справочнику американской миссии при отделении ООН в Женеве, он занимался правами человека и прочими гуманитарными вопросами. Мы познакомились на нашем официальном приеме по случаю Дня Советской Армии. Тогда мы синхронно потянулись за последним бутербродом с икрой. Назвать бутербродом эту корочку бородинского с тремя хилыми икринками можно было только из большого почтения к нашей великой державе. После обмена обычными любезностями типа «Нет-нет, это вам… Что вы, что вы, вы же гость…» мы заржали и решили, что его 195 см даже не заметили бы такой малости, а потому малость досталась моим 180-ти. Я проглотил корочку без угрызений совести, памятуя о чипсах и маслинах, на которые только и можно было рассчитывать на американских приемах. По-моему, у них с представительскими было похуже, чем у нас, хоть до перестройки там пока не дошло.