Павел Шумил - К вопросу о равенстве полов Страница 3

— А отселить таурканцев не пробовали? — интересуется Керочка.

— Ждем вашей рекомендации, — развела руками директор.

Идем знакомиться с ситуацией на месте. Шестой корпус — самый дальний. За забором уже лес. Заходим. Вольеры чистые, просторные. На игровых площадках — бревна, лесенки, качели из огромных автомобильных покрышек, подвешенных на цепях. Самцы тоже чистые, ухоженные, коротко подстриженные. Слегка сонные, но об этом и речь. Слева на груди — информационная татуировка. Кличка, номер, год рождения, группа крови, и все это внутри эмблемы питомника — дубового листа. Просто, информативно и без излишеств. Раньше самцов клеймили раскаленным железом. В сельских питомниках кое-где и сейчас так делают.

Таурканцы от наших отличаются шоколадным цветом кожи, курчавыми прическами и эмблемой питомника. В остальном — такое же сонное равнодушие.

Вечереет. Ждем ночи в компании завхоза и коменданта. Отгоняем сон крепким кофе. Завхоз нарезала дешевую колбасу толстенными ломтями, наделала бутербродов с черным хлебом. Есть в этом какой-то колорит — запивать дешевую колбасу первосортным кофе.

Керочка любуется бицепсом завхоза: он толще ее ляжки. Такая запросто скрутит любого самца.

Уборщица везет вдоль вальеров тележку, раздает самцам одеяла. Где-то возникает возня, кто-то у кого-то тянет одеяло. Но резкий окрик и кнут на длинной ручке быстро восстанавливают справедливость.

Гаснет свет. Остается несколько тусклых зеленых ламп ночного освещения да плафон над нашим столом. Однако самцы вдоль западной стенки не спешат занять домики. Сидят, накрывшись одеялом и нахохлившись у самой решетки. Изредка поскуливают, чешутся, переходят с места на место…

— Сегодня они тихие, — доверительно сообщает нам комендант. — А позавчерашнюю ночь как визжали…

— Дайте мне мощный фонарь.

Беру бутерброд и иду к ближайшей клетке. Самец роняет одеяло и ластится ко мне через прутья клетки. Скармливаю ему колбасу, поглаживаю по затылку. У самца начинается эрекция. За спиной кто-то хихикает. Керочка.

— Смотри, видишь сыпь?

Рукояткой кнута вытаскиваю одеяло. Думала, оно жесткое, колючее, но одеяло мягкое. Можно сказать, ветхое.

— Одеяла часто стираете?

— По потребности. Каждый день какая-то часть в стирке. А паром ошпариваем каждый день. Это чтоб насекомые не заводились.

— Стиральный порошок в последнее время не меняли?

— Десять лет «Лилию-автомат» пользуем. Есть распоряжение института гигиены.

— Откройте клетку, — говорю я с тяжелым вздохом. — И идите первая. Я их боюсь.

— Да они у нас смирные, — уверяет завхоз.

— Все они днем смирные, — бурчу я.

Заходим в вольер. Самцы спешат к нам. Пока завхоз ласкает их и заговаривает им зубы, направляюсь в домик. Вдоль трех стен — лежаки, в центре четвертой — вход. Направляю луч света на лежак… Мать-прародительница, как просто!

— Мураши! — ахает за моей спиной Керочка.

— Правильно. Ночные мураши. Кусачие ночные мураши. Возьми пробирку, отлови десяток и заспиртуй. Это будет наш отчет.

— Вот мерзость-то, — возмущается завхоз. — А я днем все домики по три раза осмотрела. Это они из леса набежали.

— Как с ними бороться, знаете? — на всякий случай спрашиваю я. Наша миссия окончена. Смотрим, как самцов распределяют по другим корпусам. Комендант надевает ошейники с поводками, а завхоз — по полдюжины за раз, намотав на кулак поводки, переводит на новое место жительства.

Пока идет эвакуация, нам стелят постели в служебном здании. Керочка шепчется о чем-то с комендантом и скрывается в подсобке. Вскоре комендант приводит в подсобку курчавого таурканца.

— А вы не хотите? — вежливо спрашивает завхоз.

— Спать я хочу, — честно отвечаю я.

Утром Керочка была никакая. Но довольная. Посмотрев, как она сомнамбулически заедает колбасу бананами, я вспомнила, что ей сидеть за рулем. И отправила спать до обеда. А сама вышла на улицу. Вдоль стены питомника трелевочный трактор и какая-то мощная лесоповалочная машина уже прокладывали просеку — десятиметровую полосу отчуждения. Подивившись расторопности местного руководства, я села за руль институтского лимузина, перечитала на всякий случай инструкцию и повернула ключ зажигания. Давно собиралась научиться водить машину.

И вовсе это несложно — с автоматической коробкой скоростей. Через час уже уверенно рулила по территории питомника и даже не забывала включать сигналы поворотов. Еще через полчаса кончился бензин.

Керочка нашла запасную канистру в багажнике. Полчаса потеряли в пробке из-за демонстрации стабилистов. Но за час до конца рабочего дня отчитались перед шефом в выполнении задания. Слава бежала впереди нас. Питомник факсом выразил благодарность институту за оперативную помощь, высокий профессионализм и прочая и прочая…

— Не наше это было дело, — честно сказала я.

— Ну, перепугались люди, перестраховались. Тебе помешает благодарность в личном деле? — утешила меня шеф. — Знакомых встретила?

— Не-ет…

Только сейчас вспомнила, что питомник просил прислать персонально меня.

На следующий день Ларма, внимательно глядя в глаза, долго и подробно расспрашивает о командировке. Под конец мне становится страшно. Зная ее ум…

— Лармочка, в чем дело?

— Вот — она бросает на стол пачку листов с грифом СЕКРЕТНО. — Ответ на твой запрос.

— Какой запрос?

— Забыла? Так и должно было случиться. Я восхищена тактическим отделом стабилистов. Срочная командировка, быстро и удачно выполненная работа должны были погасить интерес к идее — если это не идея фикс. Но ты успела передать дело мне.

Я и на самом деле забыла.

— Ты глубоко копнула и напугала стабилистов. Они решили тебя нейтрализовать. Это страшный документ, — продолжает Ларма. — Наступление на гражданские свободы. За что раньше штрафовали, можно будет получить «баранку». Но в то же время смягчается режим отсидки. Малые сроки — до трех «баранок» можно будет мотать на дому. По рассчетам стабилистов, каждая шестая женщина хоть раз в жизни будет осуждена.

Мне становится холодно. Не страшно, а именно холодно. То, что говорит Ларма, настолько ужасно, что рассудком не воспринимается.

— Что же делать? Ларма, об этом надо рассказать всему миру!

— Рассказывай.

— Но тут гриф «секретно».

— Не обращай внимания. Он действует внутри секретариата партии стабилистов. Ты в эту партию не входишь.

— А ты? Ты мне поможешь?

— Я не уверена, что мы должны поднимать шум. Да, программа страшная. Но она поднимет рождаемость самцов. Это реальный барьер на пути нашего вырождения. У реалистов подобной программы нет.