Зиновий Юрьев - Рука Кассандры (Сборник с иллюстрациями) Страница 3

— Полагаю, товарищи, что смогу сдать работу, — сказал Мирон Иванович, значительно оглядел присутствующих и после паузы торжественно добавил: — В срок. В статье мы излагаем нашу точку зрения о том, что никакого Деревянного Коня, как такового, при осаде Трои греками не было, а были баллистические стенобитные осадные машины, в просторечии называвшиеся конями…

— Позвольте, позвольте, Мирон Иванович! — тонко выкрикнул заведующий сектором и с размаху грохнулся грудью на стол. — Позвольте, это не наша точка зрения, а ваша. Ваше постоянное употребление первого лица множественного числа вместо первого лица единственного числа…

— Мы полагали, — твердо сказал Геродюк, — что множественное число признак скромности, которая, как известно, характерна для подавляющего большинства, я подчеркиваю, подавляющего, наших ученых.

— Николай Второй тоже говорил о себе «мы», - пискнула аспирантка Маша Тиберман и, испугавшись своей смелости, втянула голову в плечи, отчего стала похожа на горбатенькую.

— Я приветствую вашу скромность, — выдохнул из себя Павсанян и, набирая со свистом воздух в легкие, прошипел, — но попросил бы вас не подпирать вашу в высшей степени сомнительную концепцию местоименными подпорками. Не мы, товарищ Геродюк, а вы ведете подкоп и под Деревянного Коня, и под сектор!!! Да, это так, и я рад, что сказал это! Человек, ставящий под сомнение само существование Коня, тем самым ставит себя вне серьезной науки!

В наступившей тишине раздался стук упавшего подлокотника, и старший научный сотрудник Флавников торопливо сделал отметку в блокноте. Остальные не шевелились, дабы каким-нибудь неосторожным движением не выказать своего отношения к спору.

— В таком случае я полагаю, — медленно сказал Геродюк, — что научная общественность…

— Ай! — вдруг послышался истеричный крик аспирантки Тиберман. — Смотрите!

Члены сектора подняли головы, опущенные несколько минут назад для подчеркивания своего нейтралитета, и увидели высокого чернобородого мужчину в грязноватом белом одеянии, растерянно стоявшего за пустым стулом. От бородатого как-то не по-городскому пахло кожей, потом, дымом, овечьим сыром. Он обвел присутствующих взглядом и вдруг закрыл лицо руками. Его плечи дернулись в спазмах рыданий. Из-под смуглых грязных пальцев капнула одна слеза, другая…

— Он плачет! — крикнула аспирантка Тиберман в волнении, но поймала взгляд Геродюка и осеклась.

— Что вам угодно, товарищ? — запальчиво спросил бородатого Павсанян. — И что это за странный маскарад?

Незнакомец несколько раз всхлипнул, шумно, как корова, вздохнул, вытер тыльной стороной кисти слезы. Вид у него был отрешенный и покорный, как у человека, который смирился с неизбежным.

— Товарищ, я вас вторично спрашиваю, что все это значит? — раздраженно спросил заведующий сектором и краем глаза заметил, что Геродюк зачем-то достал из кармана блокнот.

Бородатый что-то тихо пробормотал, неловко сел на стул и снова закрыл глаза, как пассажир в зале ожидания.

— Может быть, он не понимает? — спросила аспирантка Тиберман. — Мне кажется, он иностранец.

— Вам кажется, товарищ Тиберман, или вы это знаете? — спросил Геродюк голосом, в котором вдруг звякнула прокурорская медь.

— Послушайте, товарищ, — петушком наскочил на сонного бородача Павсанян, — здесь идет заседание сектора и присутствие посторонних лиц вряд ли…

Что «вряд ли», заведующий сектором не знал, и к тому же человек в белом одеянии не выказывал ни малейшего интереса к окружающему. Он сидел, безразлично закрыв глаза, теперь уже похожий на участника скучного собрания.

— Гм… может быть, вы и правы, Маша, — кивнул Павсанян аспирантке. — Попробуйте-ка спросить его что-нибудь на английском или, скажем, на французском, хотя…

Тиберман как-то необыкновенно покраснела, пятнами, наморщила лоб, с минуту беззвучно шевелила губами, потом вдруг сдавленно выкрикнула:

— Ду ю спик инглиш?

Возглас был настолько неожиданным, что все вздрогнули, а подлокотник креслица Павсаняна упал на пол. Старший научный сотрудник Флавников тут же автоматически сделал пометку в блокноте.

Аспирантка снова пошамкала, сверкнула очами и уже не без лихости спросила:

— Парле ву франсэ?

Незнакомец приоткрыл глаза, умоляюще простер к членам сектора руки и вдруг начал что-то быстро говорить.

— Вам не показалось, что он произнес слово «Аид»? — растерянно спросил Павсанян.

— Безусловно, — кивнул головой старший научный сотрудник Флавников, — и Аид и Кербер.

— Да, да, и мне так послышалось! — возбужденно вскрикнула Тиберман. — И вообще язык какой-то знакомый… Аид, Кербер — это же… это же подземное царство древних греков и трехголовый пес, охраняющий в него вход.

— Что вы хотите этим сказать, Тиберман? — нахмурился Геродюк.

— Я… я — ничего. Это он хочет что-то сказать… и по-древнегречески…

— Да, совершенно верно. — Павсанян оперся руками о край стола, откинулся на спинку кресла, с размаху рухнул грудью на стол и оглядел всех исподлобья. — Это древнегреческий. Это древнегреческий, и все это… все это… товарищи, я не знаю, что и подумать… Мы, конечно, все знаем язык, это ведь наша специальность… Но может быть, с ним поговорит Тиберман? Она ведь, собственно говоря, некоторым образом уже беседовала с ним.

В наступившей тишине послышался многоустый вздох облегчения. Древнегреческий, разумеется, знали все, но…

— Леон Суренович, — жалобно сказала Тиберман и снова пошла пятнами, — но я…

— Вы аспирантка, — твердо молвил заведующий сектором.

Тиберман, казалось, вот-вот заплачет, но затем взяла себя в руки и жертвенно пробормотала по-древнегречески, обращаясь к бородатому:

– «Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…» Ой, что это я! — крикнула она по-русски. — Это же «Илиада». — Она испуганно зажала себе рот ладошкой. Члены сектора смотрели на нее со слегка отчужденной брезгливостью, с какой смотрят на осужденных или тяжелобольных. Тиберман наморщила лобик и глухо сказала: — Кто ты, о старец?

Бородатый открыл глаза — отрешенности в них уже не было — посмотрел на аспирантку, несмело улыбнулся и сказал:

— Я Абнеос, шорник из Трои. Ты легко найдешь мою мастерскую. Она у самых Скейских ворот. Где Харон?

— Харон? Простите, у нас такой не работает.

— А кто же перевозит?

— Перевозит? — изумилась аспирантка. — Мы никуда не переезжаем. Новое здание института еще и не начинали строить.

— А как же души умерших? — в свою очередь удивился бородатый. — Что же, самим плыть? А я и плавать-то не умею. Мало того, что умер, так еще и потонуть в реке подземного царства прикажете?