Кир Булычев - Мечта заочника Страница 3

Международный университет экономики и искусства сообщает:

Проанализировав выполненные курсовые и дипломные работы, предлагаем заочникам, которым не хватает времени или профессионального уровня для грамотного выполнения курсовых и дипломных работ и у которых есть финансовая возможность оплатить выполнение данных услуг:

1. За курсовую работу по учебному плану или по теме, выданной институтом (объем 30 машинописных страниц), – 50 условных единиц США.

2. За дипломную работу в двух экземплярах (объем 60—80 машинописных страниц) – 110 условных единиц. При этом посещать институт не требуется[1].

– Такого я еще не видел, – сказал Минц. – Вы только подумайте! За сто баксов – полновесное высшее образование! Неужели ты не соблазнился?

– Я сначала на курсовые соблазнился. По полсотни за раз.

– И как, удалось?

– Засчитали. Я тогда решил – чего тянуть? Закончу университет за год! Как Ленин.

– А Ленин им тоже по полсотни платил? – ахнул Минц.

– Они в проспекте намекали, что он тоже. Только я сомневаюсь. Он, говорят, давно умер.

– Молодец! А в чем теперь у тебя проблема?

– Мне они следующую курсовую прислали. По математике. Завтра сдавать пойду, а вдруг чего спросят по ней? А я – не секу, кем мне быть – не секу! Я и в школе уравнений не выносил.

– А я при чем?

– Посмотрите, дядя Лева, а вдруг чепуха?

– А долларами со стариком поделишься? – пошутил Минц.

К сожалению, Гаврилов принял его слова всерьез.

– Много не отстегну, дядя Лева. Не больше десятки. Большие расходы, понимаешь.

– Десятка – тоже деньги, – не обиделся Минц. – Истрать их на мороженое, бездельник. Где твоя писулька?

Гаврилов, стесняясь (потому что так и не понял, будет брать профессор с него десятку или пожалеет), протянул папку, на которой было типографским способом напечатано: «ДЕЛО №.........».

Минц вздохнул и взялся за чтение, заранее содрогаясь от того бреда, который ему придется прочесть.

Но когда он пробежал глазами первый абзац, то подумал о другом: видно, аферисты в Международном университете экономики и искусства пошли по наипростейшему пути. Они брали уже опубликованные работы и перепечатывали их на машинке, в расчете на то, что экзаменаторы в соседнем с ними университете читать ничего не будут.

«Но я их сейчас ухайдакаю, – с тайной радостью подумал профессор. – Они же не думали, что эти копии попадутся на глаза человеку с феноменальной памятью».

Минц прочел в своей жизни несколько тысяч чужих статей и монографий, и все они лежали в его мозгу, словно выжженные на фанерке.

Профессор принялся читать.

И чем дальше он читал, тем большая растерянность охватывала его.

Да, общая тема статьи была ему чем-то знакома, но не более того. И уравнение, которое пытался решить автор, то есть заочник Гаврилов, гнездилось на периферии памяти. Что такое... xn + yn = zn при n = 2? Почему сердце Минца гложет совершенство этого уравнения? Где, черт побери, он его встречал?

– Где же я, черт побери, его встречал? – спросил Минц у Гаврилова, уткнув палец в уравнение.

– А где? – спросил Гаврилов.

– Вот именно, – сказал Минц.

И догадался.

Все оказалось просто.

Речь шла всего-навсего о теореме Ферма.

Триста пятьдесят лет назад французский математик по фамилии Ферма сообщил миру, что это уравнение не имеет целых положительных решений для n = 2. «Ну и что?» – ответили ему современники. Равнодушие современников настолько травмировало математика, что он забыл сообщить, как же он дошел до такой мысли и как можно доказать такую простую и забавную теорему.

Гаврилов даже в носу ковырять перестал, так его испугали перемены в облике профессора. Тот покраснел, лысина запотела и заблестела, на носу тоже выступили капельки пота, губы беззвучно шевелились, а глаза остекленели.

– Что с вами, дядя Лева? – спросил Гаврилов. – Трудная математика? Не по зубам?

Минц словно не услышал вопроса. Он сурово сдвинул брови и задал вопрос:

– Ты чего натворил?

– А че? – оробел Гаврилов.

– Если все это ты сам написал, то лучше сразу сознаться.

– Кем мне быть – не я! Я только баксы отстегнул. Говорю же, что не понимаю этих уравнений! В чем дело, дядя Лева?

– А в том дело, – торжественно произнес Лев Христофорович, – что человечество может вздохнуть с облегчением. Теорема Ферма доказана!

– Ну и слава богу, – откликнулся Гаврилов. – Я рад за человечество. Давайте папочку, я пошел.

– Никуда ты не пошел. И ничего ты не понял. Ты обязан сообщить мне имя и адрес автора этой работы.

– Откуда мне знать?

– Напрягись!

– А мне это без разницы.

– Ты знаешь, сколько стоит эта курсовая?

– Думаю, что и пятидесяти баксов не стоит.

– Она стоит... – Минц вскочил с кресла, подбежал к книжным стеллажам, вытащил с полки какой-то пузатый справочник на иностранном языке и принялся его листать.

Гаврилов замер. Сейчас что-то случится.

Минц отыскал нужную страницу и перевел на русский:

– Доказательство теоремы Ферма ныне оценивается с превышением суммы в двести тысяч долларов США. Эту сумму готовы заплатить Американская Академия наук, Британское королевское общество, Фонд Сороса, а также муниципалитет города Лион во Франции, который также обещает предоставить победителю звание почетного гражданина Лиона.

– Почетного гражданина? – понял Гаврилов. Прочие награды по причине грандиозности не отпечатались в его сознании.

– Не тебе, – сказал Минц. – Не тебе, бездельник.

– А мне? Мне же причитается!

– Молчать! – рявкнул Минц. – Дай-ка мне адрес Международного университета!

Случилось чудо. Теорема, которая не давалась величайшим математикам мира, покорилась безвестному сотруднику сомнительного университета.

Не задавая больше вопросов, но тяжело дыша и даже покашливая, Гаврилов пошел с Минцем к себе и отдал ему конверт от реферата. С этим пакетом Минц и отправился в университет, который, оказывается, располагался в доме купца Пиренеева как раз перед речным техникумом.

Университет занимал не все двухэтажное здание, а только две комнаты в подвале, вход со двора. Дверь разбухла от зимней влаги, звонка на ней не было.

С большим трудом Минц отворил дверь. Она визжала, будто ее убивали.

В первой комнате никого не было. Во второй оказалась молодая женщина с наглым советским торговым лицом. Она сидела за ученическим письменным столом и распечатывала письма.

Минц простоял с минуту в дверях, девица его не заметила. Она вынимала из конвертов письма. Если обнаруживала в конверте купюру, то клала письмо направо, а если денег не было, то кидала в помойную корзину.