Эрик Рассел - Неизвестное устройство Страница 3

— Воображение, — возразил Байтс. — Я видел его в этот момент, он выглядел вполне нормально. Я думаю, что он просто поддался естественному зову природы.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он просто задержался в сексуальном развитии, а сейчас созрел. Даже в сорок два не поздно заняться тем, чем занимаются в юности. Бьюсь об заклад, что он пустился отсюда во весь галоп, как разгоряченный бык. И так и будет скакать, пока не наткнется на подходящую самку. Тогда он ею воспользуется по прямому назначению, остынет и захочет вернуться на свою работу.

— Возможно, ты и прав, — согласился Лейдлер, — но я бы на это свои деньги не ставил. Я нутром чую, что его что-то беспокоит. Хорошо бы узнать, что тому причиной.

— Не тот тип, чтобы волноваться, — заверил его Байтс. — Никогда таким не был и никогда не будет. Все, что он хочет, это поваляться с кем-нибудь на сене. А против этого нет закона, не так ли?

— Иногда я думаю, что такой закон не мешало бы принять, — загадочно возразил Лейдлер. — Во всяком случае, когда высококвалифицированные специалисты вдруг впадают в лирику, я не могу рассматривать это просто как начало брачного сезона. Здесь могут быть более глубокие причины. Нам надо знать о них.

— И что?

— За ним надо вести наблюдение до тех пор, пока мы не убедимся, что он не нанесет никакого вреда и не намерен это сделать в будущем. Пара агентов из контрразведки потаскается за ним это время. Это, правда, стоит денег.

— Не из твоего же кармана, — заметил Байт.

— Конечно, нет.

— Так что волноваться?

Новость об отставке Хаперни растеклась по центру, но обсуждалась как бы между прочим. В столовой Ричард Брансон, металлург из зеленого отдела, упомянул об этом своему сослуживцу Арнольду Бергу. В дальнейшем они будут участниками весьма таинственных событий, но тогда ни один из них об этом еще и не подозревал.

— Арни, ты слышал, что Хаперни собрался слинять?

— Да, он сам мне об этом сказал несколько минут назад.

— Гм, неужели задержка с результатами по его тематике настолько выбила его из колеи? Или, может, ему где-нибудь предложили большие деньги?

— Нет, — возразил Берг. — Он сказал, что устал от режима и хочет какое-то время пожить свободно. В нем просто проснулся цыган.

— Странно, — пробормотал Брансон. — Он никогда не казался мне непоседой. Всегда выглядел неподвижным и прочным, как скала.

— Да, он никогда не производил впечатления бродяги, — согласился Берг. — Но ты же знаешь, недаром говорят: чужая душа потемки.

— Может быть, ты и прав. Я сам иногда устаю от их порядков. Но уж, конечно, не настолько, чтобы бросить хорошую работу.

— Тебе надо содержать жену и двух потомков. А Хаперни одинок. Он может делать все, что вздумается. Если он хочет поменять занятие научной работой на уборку мусора, я могу пожелать ему только удачи на новом поприще. Кто-то должен и помои убирать, а то мы все в них утонем. Ты об этом не думал?

— Я занят более серьезными проблемами, — уклончиво ответил Брансон.

— Ничего, спустишься с небес на землю, если твой задний двор будет тонуть в помоях, — пообещал Берг.

Проигнорировав последнее замечание, Брансон сказал:

— Хаперни зануда, но не дурак. У него тугодумная, но блестящая голова. Если уж он уходит, то это, несомненно, по стоящей причине, но он достаточно умен, чтобы не афишировать эту причину.

— Например, какую?

— Не знаю. Могу только догадываться. Может, он нашел себе работу где-нибудь в другом государственном центре, но ему велели держать язык за зубами.

— Может быть. В этом нестабильном мире все может быть. В один прекрасный день я сам могу исчезнуть и сделать карьеру как стриптизный танцор.

— С таким-то брюхом?

— Это может добавить интерес, — сказал Берг, с любовью похлопывая себя по пузу.

— Ну пусть будет так. — Брансон помолчал, потом сказал: — Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что это место становится все более и более гнилым.

— Все, что можно рассматривать как бремя для налогоплательщиков, должно получать время от времени толчок, — пояснил Берг, — всегда есть кто-нибудь, кто воет о расходах.

— Я не имею в виду разговоры о новых урезаниях в бюджете. Я думаю о Хаперни.

— Его уход работы не остановит, — заверил Берг — Просто небольшие затруднения. Для того чтобы найти специалиста, надо приложить усилия и потратить время. Количество таких специалистов не безгранично.

— Точно. А мне кажется, что за последнее время такая трата сил и времени происходит все чаще и чаще.

— С чего ты взял? — спросил Берг.

— Я здесь уже восемь лет. За первые шесть лет наши потери были вполне разумными, и их можно было предсказать. Мужики достигали шестидесяти пяти и пользовались своим правом на пенсию. Другие продолжали работать и через какое-то время умирали или заболевали. Несколько молодых загнулось от естественных причин. И так далее. Как я уже сказал, потери можно было предвидеть.

— Ну?

— А теперь посмотрим на последние два года. Кроме нормального числа ушедших в отставку, переведенных на другую работу, умерших, появились такие, которые исчезли по менее обычным причинам. Например, были Маклайн и Симпсон. Поехали в отпуск на Амазонку и прямо как растворились, никаких следов не нашли до сих пор.

— Это было полтора года назад, — согласился Берг. — Бьюсь об заклад, что они давно мертвы. Могло произойти все, что угодно: утонули, змеиный укус, лихорадка или просто их живьем съели пираньи.

— Потом был Хакобер. Женился на состоятельной даме, у которой был замок где-то в Аргентине. Поехал туда помочь по хозяйству. Но как очень способный химик не мог тебе точно сказать, из какого конца коровы раздается «му».

— Он мог и узнать. Он сделал бы это из-за любви и денег. Это стоит усилий. Дай мне шанс, я бы сумел.

— Хендерсон, — продолжал Брансон, не обращая внимания на замечание, — та же история, что и с Хаперни. Попросил отставку. Я слышал, что потом его видели где-то на западе, он там заимел промтоварный магазин.

— А я слышал, что, как только его там обнаружили, он тут же исчез опять, — заметил Берг.

— Да, ты напомнил мне о слухах. Так вот, был еще один слух, о Мюллере. Его нашли застреленным. Заключение: смерть от несчастного случая. Поговаривали, что это было самоубийство. А ведь у Мюллера не было каких бы то ни было причин лишать себя жизни, и он не был похож на типа, который станет небрежно обращаться с оружием.

— Ты хочешь сказать, что он был убит? — спросил Берг, подняв брови,

— Я хочу сказать, что его смерть была странной, мягко говоря. К этому прибавь случай с Арваньяном, который произошел пару месяцев назад. Свалил свою машину с набережной прямо в воду на глубину сорок футов. Сказали, что он был в обморочном состоянии. Ему тридцать два года, атлетического сложения и прекрасного здоровья. Версия с обмороком не кажется мне слишком убедительной.