Евгений Прошкин - Слой Ноль Страница 3

Виктор озадаченно погладил лоб и обошел автомобиль. Это ничего не дало. Обычная тачка, забрызганная, с неглубокой царапиной на заднем крыле. На крыше – багажник с какой-то облезлой тумбочкой. Зачем она ему?..

Он сосредоточился, но из сплошной мути вынырнуло лишь одно: царапина. Это его тревожило. Придется выправлять, подкрашивать… Геморрой тот еще. Сосед по «ракушке», чайник долбаный, как начнет на своей «Ниве» заезжать… Вот и вчера – рулил-рулил… Виктор чувствовал, что добром не кончится, но убрать машину поленился. Там бы для «Икаруса» места хватило, не то что для «Нивы»! Не вписался, чайник…

Вчера?! – чуть не крикнул Мухин.

Вчера его «девятку» никто не мял – потому, что ее не было, «девятки». Прав не было, не было этой дурацкой тумбочки. А что тогда было?..

А был один только закат, неожиданно осознал Виктор. Последний закат – и больше ничего.

Он проверил часы: десятое июня, четверг, 19:00. Ну да, он специально в четверг поехал – всю пятницу и в субботу до обеда трасса будет забита, люди на дачу попрутся. А он? И он тоже… на дачу.

Виктор увидел километровый столбик и, подойдя ближе, разглядел табличку: «42». Откуда?.. Куда?.. И, пока он возвращался к машине, в памяти прорезалось: Минское шоссе.

Мухин даже засмеялся – настолько ему полегчало. Сон. Конечно, сон! Ему уже несколько раз снилось что-то подобное. Деталей он не помнил, но само ощущение врезалось в память здорово. Электричество, вода… что там еще? Боеголовки… Чушь собачья!

Упоминание о собаке что-то в нем задело, но Виктор поспешил загнать эту мысль подальше. Он сел в машину, завел мотор и, пропустив «Москвич» с прицепом, быстро набрал скорость.

«Две «Волги» и милицейская тачка,” – хмыкнул он. Что за бред? Когда это с ним было? Не было этого. В восемнадцать лет записался в автошколу и как все нормальные люди получил права. И жена у него тоже с правами.

Виктор покосился на безымянный палец. Обручальное кольцо было на месте.

– Куда же оно денется? – спросил он вслух, словно с кем-то споря. – И кольцо, и жена… Настя, – сказал Виктор с запинкой и сделал вид, что сам этого не заметил.

Чем больше он себя уговаривал, тем явственней проступали черты его настоящей жизни. В голове еще витала какая-то дымка, но Мухин уже разделил воспоминания на вымышленные и реальные. Точки в небе, мужик с топором, конфуз на передаче «Между прочим» – все в корзину. Наплевать и забыть. И что это за название – «Между прочим»!? Нет такой программы!

Виктор обрадовался, как здорово он себя подловил, – не себя, разумеется, а тот внутренний голос, который хотел его запутать…

Он вдруг понял, что это смахивает на шизофрению, и, скроив в зеркало идиотскую рожу, сказал:

– Переутомился ты, дружок. Надо бы к врачу сходить. Мозги – дело такое… Лучше раньше, чем…

Не закончив, он издал какой-то жалобный звук и закрыл рот. Ему показалось, что он это уже слышал – слово в слово. Или… он сам это говорил. Самому себе. Только не здесь.

«Не здесь?! – возмутились остатки рассудка. – А где же?»

«Во сне, во сне, – попытался он себя успокоить. – Там, где боеголовки и Константин с топором».

Странно, но имя жены ему далось труднее. Оно пришло не сразу, будто его кто-то подсказал. А Константин из кошмара – вот он, пожалуйста…

Мухин раздраженно махнул рукой и пообещал себе больше об этом не думать. Вот царапина на крыле – другое дело. Там и жестянка, там и покраска… Будь он проклят, чайник на «Ниве»!

Перед железнодорожным мостом стоял огромный указатель со стрелкой на Минск, и Виктор удовлетворенно покивал. Все правильно. Минское шоссе, и… и…

Не выдержав, он снова затормозил.

Невозможно… Виктор не помнил, где его дача. Помнил, что на даче ждет Настя, то есть жена, и про недостроенную баню тоже помнил, но где находится все это счастье, он сказать не мог.

Мухин вынужден был признать, что кроме этого провала есть еще и другие. Например, та «Нива»… Какого она цвета? Забыл. Что за чайник ее водит? Лысый, усатый, молодой, старый? Может, женщина?

Может, и женщина…

Виктор понял, что забыл о себе почти все. Вернее, что-то он помнил, но это смахивало на конспект: не память, а теоретическое знание, его личного опыта оно не касалось. Это была… память о чужой жизни.

Ему стало неимоверно душно. Мухин выскочил из машины и бессильно привалился к ней спиной – колени тряслись с такой амплитудой, что проезжавшие мимо могли принять это за танец. Дунул ветерок, и мокрая рубашка прилипла к телу, но холода Виктор не чувствовал – он стоял с закрытыми глазами и молился лишь об одном: проснуться… проснуться побыстрей…

Такое ему уже снилось. Иногда сон раскладывается, как матрешка: просыпаешься, проходит время, и ты опять просыпаешься. Но ведь когда-то это кончается!

По мосту загрохотали вагоны, и Виктор открыл глаза. Машинально сосчитал: девятнадцать… двадцать… двадцать один. На последнем, двадцать первом рефрижераторе было написано: «АО Возрождение». Нет…

Он попытался отвлечь себя на что-нибудь прозаическое, например, на вчерашнюю вмятину, но понял, что не может сказать с уверенностью, какое из задних крыльев ему поцарапали.

– Левое! – отчаянно крикнул он и резко повернул голову.

Не угадал.

Виктор со стоном опустился на сидение и обнял руль. Поглазел на улетающие в сторону Минска автомобили и, вздохнув, потихоньку тронулся. Доехав до перекрестка, он выкрутил руль до упора и газанул – «девятка» взвизгнула скатами и помчалась обратно в Москву.

Чтобы не сойти с ума, Мухин включил радио. Сквозь бесчисленные мальчишники и девишники местами прорывались то «Раммштайн», то «Апокалиптика», но в целом все было культурно.

Наткнувшись на блок новостей, он увеличил громкость – по радио говорили о встречах в Кремле, о премьерах в «Пушкинском» и о долгах.

Виктор поймал себя на том, что весь этот мир воспринимает так же, как и свою биографию, – конспективно. Отрывок галлюцинации с явлением Константина и ядерной войной казался намного богаче – там были и цвета, и запахи, и настоящий страх. А здесь был какой-то перечень из фактов и событий, в которых он якобы участвовал.

Там – боялся, здесь – участвовал… Большая разница. Только где «здесь»?.. Где «там»?..

Мухин открыл «бардачок» и, не глядя выбрав кассету, воткнул ее в магнитолу.

– А в ШИЗО нет телеви-изора-а!.. – заревело из динамиков.

Он ударил по кнопкам, сразу по всем, и на лету поймал выскочившую кассету. Оказывается, он слушал «Привет с зоны № 8». В «бардачке» нашлись предыдущие семь «Приветов», и еще пяток альбомов с недобрыми мужчинами на обложках. Там же валялась полупустая пачка «Винстона» – наверно, от жены, – и еще какой-то журнальчик.