Герберт Циргибель - Время падающих звезд Страница 3

Вайден соглашается. «Вы можете позвонить моей жене, много вы от нее не узнаете. Я не могу рассказать ей ничего нового. Может быть, вы разыщете, наконец, водителя автобуса? Передатчик принадлежал не мне…»

— Кому же?

— Я прихватил его с космического корабля.

Эйхштет набирает телефонный номер. Спустя мгновение слышится женский голос. Вайден знает, что это его жена; он нервозно пытается разобрать слова. Эйхштет задает пару вопросов, которые имею отношение к делу Вайдена. Теперь он только слушает, ни произнося ни слова, и Вайден напрасно напрягается для того, чтобы расслышать ответ.

— За счет чего Вы жили последние полгода? — осведомляется майор. — Кто Вас содержал?

— Было бы неплохо, если бы Вы смогли придти ко мне завтра утром, — говорит Эйхштет своему телефонному собеседнику, — я буду ждать Вас…» Он кладет трубку.

— Итак, — спрашивает майор. — Кто содержал Вас?

— Я не буду отвечать на этот вопрос, — мрачно объясняет Вайден, — сделайте так, чтобы мне вернули передатчик.

— За один день — или ночь до Вашего исчезновения Вы были в широком кругу приятелей и друзей. Это было там, на Вашей даче. Должно быть, это была неплохая пирушка.

Вайден кивает, соглашаясь, и смеется. «Это точно, в полночь, к сожалению, они все уже были слегка «под шафе». Поэтому я не мог показать им посадку транспорта. Это была их третья посадка у Маник Майя».

— Маник Майя?

— Так я называю дачу — Забавы ради, не более.

— Что за бред» протестует майор. — Сколько еще вы будете молоть чушь?

— Пусть рассказывает, Эрнст, — отклоняет Эйхштет. «Итак, они всегда появлялись после полуночи?» Он притворяется, что рассказ Вайдена ему интересен.

— Они всегда появлялись после полуночи. В тот раз, когда я с ними общался, я сделал один эксперимент. Я рассказал одному моему знакомому про эту встречу. Меня осмеяли — таков результат. Никто не верил мне, меня принимали за шутника. Истина, порой даже такой необычной природы, в любое время была сомнительной. При этом все просто, так доступно… Почему бы Вам не приложить усилие, и, наконец, не отыскать воров? Передатчик бы Вас убедил. Тогда бы и у моей жены не было больше этих нелепых подозрений.

— Мы разберемся, — обещает Эйхштет. — Рассказывайте дальше. Желаете сигарету или выпьете коньяк?

— Я не курю, — защищается Вайден, — и пить я начну только после того, как пройдет действие концентрата — завтра или послезавтра…

Эйхштет намеренно не задает вопроса, который напрашивается сам собой — относительно концентрата. Он терпеливо ждет, пока его посетитель сам расскажет то, что он хочет узнать. Его большой профессиональный опыт предостерегает его от поспешных выводов. Эйхштет хочет удостовериться, что это не связано с риском для него, пока примет решение.

Уже около трех часов. Время от времени с улицы раздается смех… Новогодняя ночь заканчивается. Вайдена сразу как будто подменили. Он кажется сконцентрированным, знает, какова его ставка в этой игре. Он должен убедить своих собеседников, хочет выбраться из тупика. Поэтому он только старательно взвешивает каждое слово, но и старается упомянуть каждую кажущуюся ему важной деталь, которая может доказать достоверность его слов. На самом деле ему нужно только одно вещественное доказательство, чтобы подтвердить показания — и его все еще может добыть только полиция.

Только исповедь, которую выдал Ганс Вайден в эту ночь, подобна его наивному, почти театральному выходу. То, что он говорит, мы кажется уже слышали однажды в сказках Шахерезады из «Тысяча и одной ночи».

«Ибо разумному и живому уму невозможно вообразить себе, чтобы все эти бесчисленные миры, которые столь же великолепны, как наш, или даже лучше его, были лишены обитателей, подобных нашим или даже лучших»[1]

Джордано Бруно

Сожжен заживо 19 февраля 1600 от Рождества Христова в Кампо де Фиори во имя священной веры, как еретик и грешный доминиканский монах, восставший против святого и нерушимого учения.

Часть первая

Ночи на Маник Майя

I

Это было в середине июня прошлого года.

Невыносимая жара выкурила меня из города. Я хотел спокойно работать, искал лесного одиночества, тишину. Здесь у меня было и то, и другое. Но в лесу, в Маник Майя и на прилежащем лугу царил такой же тропический климат, как и в городе. Воздух был электризован; мои волосы искрились, когда я дотрагивался до них расческой. Я был заряжен словно батарейка. В ответе ли за этот убийственный климат пятна на солнце? Как ни крути, духота в лесах Суматры не может соперничать со здешней… Я был на взводе, собирался с мыслями.

В часы одиночества мы ломаем голову над разными вещами, и если человек на нервах и возбужден, он ищет виновника своих бед. Дни напролет меня раздражал монотонный парад насекомых вокруг люстры. Это отвлекало меня от работы, кроме того, они пачкали мои листы. Я заслонил траекторию их полета облаком средства от насекомых, и удовлетворенно смотрел на их отчаянные пике, заканчивающиеся вынужденной посадкой.

В принципе, это нисколько не повлияло на мое настроение. Настоящая причина таилась значительно глубже. Я хотел сделать пару набросков, но получалась сплошная мазня. Я недовольно ходил из угла в угол. Через четырнадцать дней я должен был отдать готовые плакаты. Тема: мир будущего. Как он выглядит? Сам шеф отдела графики не смог сказать мне ничего вразумительного. «Создай что-нибудь современное, примени символы, плакаты должны пробуждать любопытство», посоветовал он мне.

— Что должно быть на плакатах? — хотел знать я.

— Ничего из сегодняшнего дня», — получил я ответ, — Модели из всех областей науки, ядерный синтез в качестве нового источника энергии, космические полеты, морская биология, биофизика, планирование городов, фотосинтез и многое другое. Одним словом: Как и в каких условиях будет жить человечество через двадцать-тридцать лет. Ты ведь занимаешься такими вещами — или тебя не интересует это предложение?

— Ты получишь свои плакаты, — пообещал я. Задание действительно прельстило меня — кроме того, мне нужны были деньги.

Поторопился ли я? Мир будущего — в принципе я не до конца понимал мир настоящего. И теперь я сидел здесь, ломал голову, искал символы и подходящие идеи, чтобы выразить ясно и точно мир будущего.

Пока что я только избавился от насекомых.

Я проклинал себя за бездействие, ругался исподтишка на моего соседа, который жил на расстоянии полукилометра от меня. Он разбудил меня сегодня ни свет ни заря, чтобы описать мне свое якобы достоверное наблюдение. Что-то о палатке, которая ночью стояла на поле. Я слушал его вполуха. Палатка на лугу, к тому же ночью! Он должно быть выпил лишнего.