Дмитрий Казаков - Фасад Страница 3

Все это было до жути занимательно, но Джона мало интересовали памятники архитектуры. Его целью был скромно втиснувшийся в один из углов Сокало Национальный Музей.

Именно тут работал Йен Мак-Келлен.

За высокими дверями из темного дерева путь Уайтхеду преградил толстый охранник, компактно упакованный в темно-синюю форму:

– Вы куда? Сегодня посетителей не принимаем…

– Мне к сеньору Васкесу, – ответил Джон. Мы с ним договаривались.

Секоатль Васкес, анагуакский историк, в документах на грант, которые Уайтхед просмотрел еще в Нью-Йорке, числился вторым номером после самого профессора из Принстона.

– Да, он говорил, – охранник расплылся в улыбке и отступил в сторону. – Сейчас я вас провожу. Эй, Кинацин, смени меня…

Из полуоткрытой двери, за которой, скорее всего, прятался пункт видеонаблюдения, явился второй охранник, а первый повел Джона за собой. Они поднялись по лестнице и свернули налево.

Когда вошли в длинный зал, где вдоль стен выстроились стеллажи, Джон поначалу решил, что проникающее через узкие окна солнце играет на толстом стекле, и только приглядевшись, понял, что на подложках из темного бархата сверкают бликами самые настоящие сокровища.

Тут были зеркала из драгоценного металла, подвески в виде головы ягуара, бабочки и черепахи, усыпанные драгоценными камнями и целая выставка черепов из золота, в которой самый большой достигал натуральной величины.

«А ведь мир не увидел бы всего этого, захвати Кортес Теночитлан четыреста пятьдесят лет назад, – подумал Джон. – Как и сокровища инков, попавшие в руки испанцев, все оказалось бы переплавлено в слитки…».

Крошечная комната после сверкающего зала выглядела убогой и пыльной. Находящийся тут невысокий человечек с копной черных, с проседью, волос, бегал вокруг стола, на котором лежали какие-то древние свитки, и судорожно бормотал что-то в диктофон.

Джон вслушался:

– Необходимость языковой идентификации станет тем более очевидной, если вспомнить о том, что в провинции Уашаякак проживает больше языковых семей, чем во всей Европе…

– Сеньор Васкес, – охранник кашлянул с тактичностью, достойной носорога, – к вам пришли…

– А? Да? Что? – темные глаза на узком лице сверкнули недоумением. – А, вы сеньор Уайтхед? Да, прошу, прошу… Я тут занимался статьей… Чем могу быть полезен?

Через пять минут выяснилось, что почтенный ученый не обратил на пропажу коллеги особого внимания. Насколько понял Джон, мир Секоатля Васкеса ограничивался закорючками на камнях или обрывках ткани.

– Э, я думал, что он уехал… – растерянно бормотал историк, – и несколько увлекся… мы с ним занимались расшифровкой одного из кодексов, созданных в шестнадцатом веке сапотекской знатью, «Льенсо Гевеа»…

– Чем именно увлекся? – прервал собеседника Джон. Ему вовсе не улыбалось выслушать лекцию о каких-нибудь индейцах, сгинувших тысячу лет назад.

– Так я и говорю! – Васкес замахал руками так, словно собирался взлететь. – Мы занимались сапотекскими текстами и зашли в тупик. Йен решил съездить в Уашаякак на пару дней, посмотреть еще не описанные надписи в поисках новых идей…

– И вы не знаете, куда именно он отправился?

– Забыл, – историк сокрушенно вздохнул. – Там много пирамид и прочего… вот он наверно и увлекся…

Выходя из музея, Джон чувствовал себя довольно скверно. Надежды закончить дело в Теночитлане рухнули. Ему предстояло отправиться в южный Анагуак, царство тропических джунглей и древних развалин.

– У вас должен был останавливаться этот сеньор, – на стойку легла фотография. Высокий светловолосый мужчина в очках с толстой оправой улыбался, держа в руке здоровенную форель.

Эту фразу Джон за день повторил наверное раз двадцать. Уашаякак* (совр. Оахака) – не такой большой город, но отелей тут оказалось множество и Уайтхеду ничего не оставалось, как обходить их все.

Поезд из Теночитлана прибывал сюда к вечеру и Йен Мак-Келлен, вне зависимости от того, куда он собирался отправиться дальше, должен был где-то ночевать.

– Хм, – администратор отеля «Ачиутла» воззрился на фотографию так, словно человек на ней был в робе арестанта, а сверху имелась надпись «РАЗЫСКИВАЕТСЯ!», – что-то я припоминаю… его имя Мак-Клун?

– Мак-Келлен, – Джон даже перестал дышать, не веря собственной удаче. – Вы не могли бы посмотреть, когда он у вас был?

Бумажка в десять долларов исчезла со стойки так стремительно, будто ее сдуло ураганом.

– Он провел у нас одну ночь, – сообщил администратор, изучив журнал регистрации постояльцев, – с двадцать первого на двадцать второе…

– Как вы думаете, куда он мог отправиться?

– Люди приезжают в Уашаякак с одной целью, – администратор пожал плечами с умудренным видом человека, знающего о жизни все, – посмотреть древние храмы. Я бы на вашем месте отправился на площадь Тонатиуичан, откуда уходят автобусы с экскурсантами, и опросил бы проводников…

– Проводников?

– Ну да. Тех, кто водит людей по развалинам…

– Благодарю, – Уайтхед растерянно кивнул и двинулся к дверям, но его остановил окрик:

– Сеньор, не вы потеряли?

Перегнувшийся через стойку администратор указывал на лежащую на полу бумажку. По темно-золотистому цвету можно было легко узнать железнодорожный билет. Когда Уайтхед купил его, то в первый момент решил, что сошел с ума – в одном из углов стояла дата: 20.07.48.

Если верить календарю, шло третье июля тысяча девятьсот семидесятого года.

Вглядевшись в билет внимательнее, Джон нашел на нем и обычную дату и только тогда вспомнил, что Анагуак – одна из немногих стран, наряду с общепринятым григорианским календарем использующая собственный. Год по нему начинается где-то в феврале, состоит из восемнадцати месяцев по двадцать дней и пяти добавочных дней.

Пятьдесят два года образуют цикл. Затем следует праздник Нового Огня и все начинается сначала.

– Благодарю, – Уайтхед наклонился и подобрал билет, выпавший, должно быть, когда он доставал фотографию.

Площадь Тонатиуичан, до которой он добрался за пять минут, напоминала громадную сковороду, где готовилось одно из экзотических блюд анагуакской кухни. Крики, разговоры и смех сливались в громогласное шкворчание, яркие автобусы казались овощами в подливке из суетящихся и бегающих людей, а занимающие края сувенирные лавчонки сверкали, как масло.

И Джону предстояло окунуться в это варево с головой.

Он двинулся туда, где на сером неприметном здании виднелась яркая вывеска «Экскурсионный центр», и на первом же шаге его атаковали торговцы. Крики на дикой смеси испанского и английского звучали причудливо, словно речь попугаев из окрестных джунглей: