Сергей Щеглов - Идентификация Спрута Страница 3

– Давайте высказываться, – предложил Гринберг. – А то мы до второго пункта и к вечеру не доберемся!

Неожиданно для Калашникова Макаров снова поднял руку:

– Можно я? Надо к Артему помощника приставить, вот что. Не обязательно боевого робота, но чтобы кто-то его контролировал. Я же ему в тот вечер много чего рассказывал, со слов Ями Хилла, в том числе и про подпоясников, а толку? Меня он не слушает, так может хоть официального помощника слушаться будет?

Слушаться, усмехнулся Калашников. Хорош «помощник»! А кстати, разве Макаров мне что-то про подпоясников рассказывал?

Калашников наморщил лоб, припоминая сумбурный разговор на развалинах Кремля. А ведь точно, рассказывал! Дескать, Ями Хилл на каких-то сектантов жаловался, которые машин на дух не переносят, и потому никак невозможно на них нормальный компромат составить – отбирают всю записывающую технику еще на орбите. Вот вам и подпоясники.

Семен Лапин поднялся на ноги и многозначительно откашлялся.

– Теперь я скажу, – провозгласил он и взмахнул крепко сжатым кулаком. – Нельзя так, Артем Сергеич! Запомни – нельзя!

– Да я уже и сам понял, – раздраженно огрызнулся Калашников. – Что нельзя, понял. А вот почему нельзя – до сих пор не понимаю!

– Не понимаешь? – сурово переспросил Лапин. – Вот этого – не понимаешь?

Комната уплыла в темноту, и Калашников снова очутился в до боли знакомом конференц-зале. Прямо перед ним корчился в судорогах похожий на маленького динозавра броневерец; его длинные когти скользили по глянцевому каменному полу, из приоткрытой пасти вырывались жалобные всхлипы. Калашников сморщился и попытался отвернуться – но вдруг понял, что не чувствует больше собственного тела. Да что же это такое, подумал Калашников.

Эрэс у его ног громко всхлипнул и перестал шевелиться.

– Не понимаешь? – донесся из пустоты громовой голос Лапина.

Калашников снова почувствовал под собой кресло и тут же вцепился в подлокотники. В ушах его по-прежнему звучал предсмертный всхлип броневерца.

– На самом деле его удалось спасти… – пробормотал Калашников, прекрасно понимая, что говорит ерунду. Броневерец получил смертельную рану, и причиной тому послужила речь Звездного Пророка. Его, Артема Калашникова, речь.

– Чего примолк? – участливо спросил Лапин.

– Понял, – выдавил Калашников и опустил голову. – Если бы не мои роботы… если бы меня тоже убили… черт, как же я сразу не подумал!

– Плохо, – веско произнес Лапин. – О других думать надо, не только о себе.

Надо, мысленно согласился Калашников. Да только не всегда получается. Казалось бы, все просто – «не бей, не подставляйся, не зевай!»; а на деле постоянно то подставляюсь, то зеваю. Хорошо хоть массовых убийств за мной, в отличие от Макарова, не числится.

– Виноват, – пробормотал Калашников и тяжело вздохнул. – Готов понести заслуженное наказание.

– Ну, раз готов, – пробасил Лапин, – тогда выбирай и неси. Гринбергу скажешь, чего выбрал.

Лапин уселся обратно в заскрипевшее кресло и угрюмо сложил руки на груди. Гринберг вопросительно посмотрел на Нею Миноуи.

– Ошибка, – мягко, но очень громко сказала инопланетянка, – была допущена в самом начале. В большинстве современных галактических религий мученическая смерть не считается признаком святости. Более того, в этике лоимарейских ортодоксов, ядерных индивистов и многих аналогичных учений подобная смерть является греховной, служит доказательством одержимости злом. При выборе сценария своих действий коллега Калашников доверился собственному жизненному опыту, предполагал универсальность христианских ценностей. К счастью, коллега Калашников допустил еще несколько грубых ошибок, позволив сработать своему хорошо известному везению. Тем не менее всегда существует риск, что запланированная коллегой Калашниковым операция пройдет в точности по плану. Поэтому я настаиваю на коллективном планировании такого рода операций. Я закончила.

Калашников тяжело вздохнул и еще ниже опустил голову. Инопланетянка была абсолютно права – едва ознакомившись после Конгресса с главными галактическими религиями, Калашников и сам схватился за голову. Но опять же, почему этого нельзя было сделать раньше?! Ну почему?

Калашников раздраженно ударил ладонью по подлокотнику. Да потому, что дикарь я, варвар из двадцать первого века! Потому, что я чужой в этом пугающе сложном мире.

– Все высказались? – спросил Гринберг и выждал несколько секунд. – Значит, моя очередь. На правах председательствующего признаю Артема Калашникова виновным по всем пунктам обвинения и предлагаю ему самостоятельно выбрать меру наказания. Переходим ко второму пункту повестки дня. Что нам известно о «Спруте»?

3.

Калашников виновато развел руками и попытался улыбнуться. Однако суровые взгляды коллег быстро отбили у него охоту шутить; видно было, что собравшиеся восприняли приговор вполне серьезно. Надо будет с Лапиным посоветоваться, решил Калашников, насчет наказания. Чего-нибудь посерьезнее придумать, чтобы надолго запомнилось. Не хотел бы я еще раз оказаться на подобном судилище!

– Вам слово, коллега Калашников, – напомнил Гринберг. – Обязанности руководителя группы с вас никто не снимал!

– Да знаю я, – пробормотал Калашников, – дайте только с мыслями собраться… Спрут, говорите? Второй пункт повестки дня?

На лице Макарова появилось подобие улыбки.

– Ах да, – обрадованно воскликнул Калашников. – Вспомнил! По второму пункту слово предоставляется коллеге Макарову, штатному сотруднику российской и когаленской разведок, известному в Галактике в качестве кровожадного пирата Мак-Ара. Расскажи-ка нам, Паша, про Домби Зубля!

Макаров мигом перестал улыбаться.

– Ну, – сказал он, сцепив руки в замок, – наверное, вы все это уже знаете…

– Докладывай, докладывай! – подбодрил приятеля Калашников. – Зря что ли целый вечер перед монитором сидел?

– Ладно, – махнул рукой Макаров. – Только чур, не перебивайте! Вот этот эрэс, если кто не знает, Домби Зубль.

Подчиняясь мысленному приказу Макарова, часть стены напротив кресел превратилась в многосекционный экран. Большую его половину заняло изображение одетого в черное дьявола с мрачным и недовольным выражением лица.

– Голограмма из личного архива Ями Хилла, – пояснил Макаров. – Кстати, спасибо нашим врачам – генерал после смерти ничуть не изменился, даже алкоголизмом по-прежнему болен. Большую часть сведений о Домби Зубле я получил от него, кое-что удалось найти в Сети, и совсем немного – в наших архивах…

– В каких-таких «наших»? – перебил его Калашников.