Александр Ломм - Тасли Куми Страница 3

Насытившись, я почувствовал, что мощная волна радости, захватившая меня, настоятельно требует выхода. Я вскочил и, как одержимый, стал исполнять в темноте какой-то бешеный танец, пока не ударился коленом о выступ скалы. Но даже это не омрачило моей радости: я просто расхохотался над болью в колене и над собственной неловкостью. И это не был смех сумасшедшего или пьяного. Нет, никогда в жизни мой разум не отличался такой ясностью, никогда мой мозг не работал так отчетливо. Я невероятно глубоко понимал свое положение — положение человека, заживо погребенного в недрах земли, в вечном мраке, отрезанного от людей, природы, солнца. Но как ни странно, именно эта мысль о моей оторванности от остального мира наполняла меня неистовым восторгом. Именно в этом я находил какой-то своеобразный и острый смысл жизни. И напротив, лишь только я хоть мельком допускал мысль о том, что меня могут найти и увести отсюда, как все мое существо охватывал страх и слезы отчаяния закипали у меня на глазах. Но я гнал от себя мысли о возвращении к людям, и поэтому ощущение ликующей радости почти не покидало меня.

Я потерял представление о времени. Оно просто перестало существовать для меня. Свои часы я сорвал с руки и разбил о скалу, а потом посмеялся над этим. Я несся в каком-то бесконечном потоке удовольствий.

Я плясал, пел песни, хохотал, купался в роднике, спал сладко и крепко, без снов. Проснувшись же, всегда находил под кустом Тасли Куми очередное яблоко.

— О, Тасли Куми! Ты действительно Услада Одиночества!.. — кричал я в упоении, и гулкое эхо многократно вторило мне под сводами подземных зал и коридоров.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЛЮДЯМ

Но прошло какое-то время, и мое подземное существование было нарушено.

Однажды, с аппетитом закусывая плодом Тасли Куми, я услышал какие-то отдаленные шорохи. Потом, не дав мне опомниться, по стенам грота замелькали световые блики, послышались голоса людей, гулкие шаги множества ног.

На мгновенье я оцепенел: люди!.. меня ищут!!!

Поспешно проглотив остатки плода, я бросился к кусту Тасли Куми, выдернул его из водоема, изорвал и скомкал его тонкие нежные стебли, затолкал их в угол пещеры и забросал камнями. После этого я хотел бежать прочь, в глубь подземелья, но было уже поздно.

Яркий свет фонарей ослепил меня. Я забился в самый темный угол пещеры и в ужасе закрыл лицо руками. Я слышал радостные восклицания, меня называли по имени, помогали мне встать, о чем-то спрашивали. Но я ничего не понимал, я был весь во власти безысходной тоски, и когда меня повели из пещеры на солнце, у меня было такое чувство, словно ведут на казнь. Но я не сопротивлялся. Меня охватило глубокое безразличие к собственной судьбе. Впоследствии друзья говорили мне, что всерьез опасались за мой рассудок.

Однако дня через два я пришел в себя и сам с недоумением вспоминал о своем странном состоянии в подземелье. Для товарищей по экспедиции я придумал вполне правдоподобный рассказ о своем пребывании в пещере, но одно место в нем осталось для них навсегда загадкой. Они не могли мне поверить, что все семнадцать дней, проведенные в подземном гроте, я поддерживал себя только водой из родника. Ведь за столь долгий срок я не только не был истощен, но, наоборот, выглядел гораздо лучше и здоровее, чем до своего исчезновения.

— Либо ваш родник содержал какую-то необыкновенную питательную воду, либо тут кроется какая-то чертовщина! — говорили мои друзья.

Но правды я им так и не открыл.

После этого мне еще много раз приходилось попадать в самые разнообразные переделки. Однако я никогда больше не прибегал к помощи Тасли Куми. Если говорить откровенно, я немного побаивался его.

Ведь тот приступ невообразимого блаженства, который я испытал под землей в абсолютном одиночестве, ничего общего не имеет, конечно, с настоящим счастьем. Счастье ведь все-таки в общении с людьми…