Амит Залуцкий - Трое в одном Страница 3

— Странно, — тихо сказал Борис. — Много лет назад какие-то неведомые нам люди жили, любили друг друга, ненавидели, боролись… Потом они погибли… Но вот эти части их тел живут до сих пор…

Лена широко открытыми глазами оглядела стеклянные банки и прижалась к Борису.

— Ты чего? — спросил он.

— Мне страшно, — шёпотом ответила девушка. — Кажется, они слышат наш разговор…

— Фу ты, глупая! — мягко сказал Борис, но ему почему-то тоже стало не по себе.

Он ласково обнял девушку и, повысив голос, с нарочитой бодростью проговорил:

— Пойдём посидим на диване! А то разговорились чёрт знает о чём.

Молодые люди отошли от шкафов и уселись на большом старом диване. Со стены на них пристально смотрел полковой лекарь Илья Орлов. Лена покосилась на него и зябко поёжилась.

— Боря, расскажи что-нибудь, — предложил Асылбек, стараясь развеять неприятное впечатление.

— Какой из меня рассказчик! — ответил инженер.

Наступило неловкое молчание. Лена робко поглядывала на тускло поблескивающие банки и всё теснее прижималась к Борису.

В коридоре раздался звонок.

— Наконец-то! — сказал Асылбек и пошёл открывать.

Через минуту в комнату вошли Орлов, высокий грузный старик, прихрамывающий на правую ногу, и его друг Акбар Мамедов — худощавый, спокойный молодой человек лет тридцати.

Ещё три года назад, с тех пор как Александр Иванович взял шефство над молодым хирургом, между ними возникла тесная дружба. Акбар восхищался знаниями и опытом Орлова. А старому профессору нравилась серьёзная сдержанность Мамедова, его точность и находчивость во время самых трудных операций, его умение находить оригинальные решения очень сложных вопросов, с которыми часто приходится сталкиваться хирургу.

— Этот парень далеко пойдёт, — с уважением говорил профессор. — Талант!…

А сегодня Александр Иванович пригласил его, чтобы посидеть вечером вместе с молодёжью.

Глава 2. Стоит ли радоваться своему восьмидесятилетию?

— Тост! — провозгласил Борис и поднял бокал.

— Тост! — поддержала его Лена. — За вами тост, Александр Иванович.

Асылбек вскочил со стула, едва не опрокинув бутылку с вином.

— То-ост!

Лена дёрнула его за рукав и укоризненно сказала:

— Тише ты, сумасшедший!

И лишь спокойный Акбар Мамедов молча приподнял свой бокал и сдержанно улыбнулся. Он всегда держался очень солидно, этот Акбар.

— Слово предоставляется профессору Орлову! — церемонно объявил Асылбек, поправил очки и с театральной важностью поклонился.

Все выжидательно посмотрели на Орлова, который сидел во главе стола в старом, потёртом плюшевом кресле.

Только вчера Александру Ивановичу пришлось вынести скучную процедуру своего юбилея. Он долго сидел в президиуме, терпеливо выслушивал длинные, утомительные поздравления коллег и украдкой поглядывал на часы.

А сегодня прямо на квартиру явились друзья Асылбека — приёмного сына Орлова. Пришёл и Акбар Мамедов. Было по-домашнему просто и весело. Асылбек дурачился и пародировал вчерашний торжественный вечер.

Сейчас на его шутливо-пышную фразу Александр Иванович усмехнулся и добродушно проворчал:

— За что же пить? За то, что стукнуло восемьдесят лет и ещё на год приблизился к смерти? Стоит ли этому радоваться?

Он покачал большой лысой головой с белым пушком на висках и добавил:

— Смотрю я на вас и завидую. Даже не верится, что на свете есть люди, которым может быть всего только двадцать лет. Или вам, Лена, ещё меньше?

Девушка вспыхнула и смущённо ответила:

— Я старуха: мне уже двадцать два года.

— Ребёнок…

Асылбек насмешливо фыркнул:

— Ничего себе ребёнок! Да у них с Борькой в следующее воскресенье свадьба. И я на эту свадьбу приглашён первым.

Лена покраснела ещё больше, а Борис, который чуть не подавился яблоком, сделал страшные глаза и выразительно посмотрел на Асылбека.

— А чего смотришь? — невинно спросил Асылбек. — Подумаешь, тайна! Им, дедушка, уже и ключи от новой квартиры пообещали дать.

Старик ласково оглядел Бориса. Хороший парень! Сколько ему? Лет двадцать пять, не больше. Только в прошлом году закончил институт. А ведь, поди, считает себя пожившим человеком. Жениться собрался…

— Ну, а где же всё-таки тост? — нетерпеливо спросил Асылбек.

— Лет до ста расти вам без старости, — предложил Борис и снова поднял бокал.

Асылбек отмахнулся:

— Не суйся, Борька. И не цитатничай. В наши дни это уже не модно. Пора шевелить собственными мозгами.

— Если они есть, — добавила Лена.

Асылбек важно кивнул и выжидательно посмотрел на Орлова. Тот откинулся на спинку кресла и медленно поднял бокал.

— Ну что ж… Давайте-ка, друзья, выпьем за науку.

— За хирургию, — уточнил Акбар.

— И за журналистику, — ввернул Асылбек.

Борис сдвинул брови и строго сказал:

— Не выйдет, юноша! Журналистика — не наука.

— Журналистика тоже наука, — с жаром возразил Асылбек. — Врач изучает тело, журналист — общество. К врачам обращаются раз в год, к газетам — ежедневно.

Акбар иронически улыбнулся:

— Небось, допечёт болезнь, так забудешь о газетах, а побежишь к врачу.

— Кто как, — заметила Лена. — А наш Асыл, наверное, даже умрёт с собственной корреспонденцией в руках.

— И завернут его бренное тело в газеты, — со вздохом сказал Борис.

— Как селёдку, — добавил Акбар.

Все засмеялись и выпили.

Старый профессор любовно следил за молодёжью. Ему нравилась эта весёлая компания. Конечно, в его годы молодёжь была другой. Пожалуй, серьёзнее…

На какой-то миг в его памяти всплыли далёкие студенческие годы… Петербург… Медицинский факультет. Горячие споры в тесной комнатушке, за хромоногим столом, на котором, кроме буханки чёрного хлеба да куска дешёвой колбасы, ничего не было. Но зато какие проблемы решались за этим столом! Какие проблемы! Спорили о судьбах народов, о революциях, выносили безапелляционные приговоры правительству и царю.

Этим молодым людям, конечно, легче. Вот шампанское на столе… А разве он его пробовал в юности?

Нет, теперь не то… И куда делась серьёзность, которой отличалось его поколение? Вон, например, у Асылбека какой-то постоянный шутовской тон. А ведь парень не глупый. Должны же его волновать серьёзные вопросы. Не считает же он, в самом деле, что неё главное уже сделано старшими поколениями. Откуда же этот небрежный тон? Что за дурацкая манера о серьёзных вещах говорить шутливо? Или, может быть, это инстинктивная боязнь ложного пафоса, иммунитет против слишком красивой и громкой фразы, которой — чего уж таить? — иногда грешило его поколение?…