Владимир Печенкин - Два дня Вериты Страница 3

Слейну торопиться было некуда. Он постоял на перроне, понаблюдал за носильщиками-индейцами, за приезжими департаментскими чиновниками, за почтовым служащим, носившим к автомобилю тюки столичных журналов и газет, за мальчишками, торгующими жевательной резинкой. Уже направился было в станционный зал выпить чего-нибудь в баре и потолковать с барменом о транспорте в горы. Но тут снова увидел пару, привлекавшую внимание на полустанке. Индеец с чемоданом и белый уходили по узенькой улочке по направлению к окраинным кварталам. Ну разумеется, это не Гарри, но кто-то на него здорово смахивает...

Улочка круто поворачивала, и сейчас эти двое должны были скрыться, исчезнуть, затеряться среди трущоб Чельяно. Что ж, мало ли похожих людей.

Но они остановились. Индеец что-то говорил. Белый засмеялся, потом оглянулся в сторону станции. Слейн увидел его лицо.

"Будь я проклят богом и редактором, если это не Гарри! Но он умер три года назад... Или это его беспокойный призрак кочует в поездах? Нет, дружище Гарри, я не могу так. Ты это или кто-то другой, но ведь мы были почти друзьями, и я должен..."

Тот, похожий на Гарри, склонил голову, сдвинул на лоб полотняную шляпу и пбскреб в затылке.

"Это он!-мысленно закричал Слейн.-Он и никто ИНОЙ!"

Словно отвечая его мыслям, белый кивнул и направился дальше. Индеец свернул в переулок.

Давно пора было перекусить, мучила жажда, но Слейн миновал бар и торопливо зашагал по улице. За поворотом еще поворот, пришлось прибавить шагу, и вот он опять увидел высокую фигуру в стального цвета куртке. Человек шел быстро, и каждую минуту мог исчезнуть в каком-нибудь переулке. Но он остановил бедно одетую женщину с корзиной на голове, перебросился с нею несколькими словами, и это помогло журналисту сократить расстояние. Он догнл серую куртку у очередного поворота возле облупленной лавчонки.

- Гарри Богроуф! Это ты, дружище! - весело сказал Слейн и хлопнул серую куртку по плечу. Человек вздрогнул. Но не успел он обернуться, как в левый бок Слейна уперлось что-то твердое, острое.

- Стойте спокойно, сеньор,-тихо сказали за плечом.

Ошарашенный журналист повел глазом-рядом как из-под земли вырос давешний индеец, а твердое и острое оказалось лезвием ножа, прикрытого полой плаща.

- Спокойно, сеньор,-вежливо повторил индеец.

Слейн вопросительно поднял глаза на белого. Тот отступил на шаг и смотрел на журналиста смеющимися, чуть прищуренными глазами.

- Ну конечно это ты, Гарри,- пробормотал растерянно Слейн.- Но, черт возьми, к чему этот...

- Меня зовут Беллингем, доктор Эдвард Беллингем к вашим услугам, сеньор.

"Вот так штука! - поразился Слейн.-Такое сходство естественно в приключенческом фильме, но в жизни..."

Из лавчонки вышел полицейский, вытирая ладонью губы, строго глянул на индейца, потом на белого - и сразу заулыбался:

- Добрый день, доктор Беллингем.

- Здравствуйте, Рауль,-улыбнулся и доктор.-Как здоровье вашей крошки?

- Все в порядке, спасибо, доктор. Подумать только, что могло бы случиться, если бы вы не приехали тогда в Чельяно!

- Не позволяйте девочке долго находиться на солнце,-сказал доктор.-Прощайте, Рауль.

- Всего вам доброго, доктор Беллингем. Вы возвращаетесь в горы? А то зашли бы к нам выпить стаканчик гуаро?

- В другой раз, Рауль, в другой раз,-доктор повернулся к Слейну и приподнял шляпу: -Не угодно ли сеньору побеседовать за чашечкой кофе?

- Охотно, доктор,- поспешил согласиться Слейн.- Но я как-то не люблю кофе с... острыми приправами...-Он покосился на плащ индейца.-Видите ли, мне врачи говорят, что вредно волноваться и противопоказано все острое...

Доктор рассмеялся и сказал спутнику несколько слов на языке тхеллуков. Индеец исчез, только мелькнул кончик его плаща.

- Здесь неподалеку есть хоть и простая, но гостеприимная кантина, или, если угодно, кафе. Сеньор приезжий не возражает?-с легкой иронией пригласил доктор.

- Да-да, доктор, с удовольствием. Но я как-то не могу понять...

- Ничего, постепенно поймете.

Они молча прошли еще два-три квартала и свернули под низенькую арку каменного, с крохотными окнами строения. В полутемной комнате с жестяной стойкой теснилось с полдюжины столиков, грустный зеленый попугай равнодушно дремал в клетке под потолком, несколько индейцев и метисов за столиками почтительно приветствовали доктора. Лысый хозяин-испанец выбежал поспешно из-за стойки и, болтая о погоде и каких-то парнях, заболевших лихорадкой, провел доктора и Слейна в крохотную комнатушку с единственным оконцем, впрочем, довольно опрятную.

- Что угодно заказать сеньорам?-хлопотал хозяин, усаживая гостей на искусно сплетенные из прутьев кресла и расстилая на столе свежую скатерть.-У жены сегодня очень удался тамаль. Хороший, горячий тамаль, сеньоры. Сейчас я сам приготовлю кофе.

Когда он удалился, доктор встал, закрыл за ним дверь и сказал:

- Ну, здравствуй, Джо.

- Так это все-таки ты! - вскочил Слейн.

- Тише, не кричи так.

- Я готов орать, Гарри!

- Все равно не кричи и постарайся запомнить, что я-Эдвард Беллингем, правительственный врач в округе Кхассаро на тхеллукской территории. Очень прошу в дальнейшем так меня и называть.

- О кей, сеньор Эдвард! Быть индейским доктором все же лучше, чем покойником. Три года назад я сам читал в газете набранное петитом сообщение, что некий физик Гарри Богроуф покончил самоубийством, сунув голову под колеса поезда. Я еще тогда подумал, что на тебя это мало похоже, но... Всякое в конце концов бывает, да и самоубийства у нас не редкость. Что это было, Гарри? Виноват, сеньор Беллингем! Что это было, очередная газетная утка?

- Это правда. Гарри Богроуф погребен на краю кладбища в Сан-Гвидо, где хоронят самоубийц. На могиле, вероятно, еще сохранилаеь табличка с его именем, Мир его праху, он был неплохим человеком...

- Кто? Гарри Богроуф?

- Тот, кто там погребен. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе эту грустную историю, А пока что рассказывай ты. Кто ты теперь, Джо?

-- Кто я? Знаешь, Гарри, я по-настоящему рад, я здорово рад, что ты жив! На земном шаре друзей у меня не гуcто. Не знаю уж, что значит таинственная метаморфоза с твоим именем, но кажется мне почему-то, что ты все такой же парень каким был в университете. А, Гарри? Когда мы с тобой виделись в последний раз? Года четыре назад? Ну да, когда ты закончил курс. Ты не забыл, как мы отпраздновали это событие? Ты, я и твоя Анита. И еще весельчак Хосе Бланко. Помнишь Хосе?

- Я все помню, Джо. Но... не надо об этом. Ты хотел рассказать о себе.

- Что ж, я остался тем, кем и был,-бродячим пасынком Соединенных Штатов. Приехал в эту благословенную страну, чтобы подешевле обошлось мое образование, да так вот и застрял здесь, под тропическими пальмами, один из многих неудачников. Я ведь хронический неудачник, Гарри. Помнишь, как я с треском провалился на экзаменах? А ведь я знал материал лучше, чем многие иные. Помнишь, как меня чуть не убили молодчики из клуба "Национальной гвардии"? Вот об этом случае вспоминаю право же с удовольствием, хотя били они здорово; ведь они тогда приняли меня по ошибке за настоящего человека, за Хосе Бланко... А я не стал даже самим собой. Не люблю жалоб и стонов, но тебе могу сказать: я-неудачник. И теперь я просто журналист. Плохой недоучившийся журналист, кропающий всякую чушь о мордобоях и мелких авариях. Пытался сказать что-то умное, да газету прихлопнули... .