Татьяна Тарасова - Небо для талисмана Страница 3

* * *

В середине ночи чуткий слух капитана опять уловил некий посторонний звук. В первое же мгновение пробудившись, второе и третье он лежал недвижимо, прислушиваясь к тишине. Бульк-хлюп-бульк... И снова бульк-бульк... Яростный рев вырвался из глотки аккерийца. Он молниеносно выбросил вперед правую руку и вцепился в рубаху вора, что пристроился на корточках меж камней и лакал Дигоново пиво с наслаждением сластолюбца, дорвавшегося до женщины после двадцати лет темницы. Жалобный писк его не остановил карающий кулак Дигона: отняв уже почти пустой сосуд и бережно пристроив его в кустах, он коротко и сильно ткнул рыжего в лоб, отчего тот хрюкнул, завалился на кучку красной глины и так замер. Разъяренный капитан, шипя и рыча, сел возле костра. Сон улетучился без следа, словно и не бывало. В глазах плясали то ли искры злости, то ли искры жарких языков пламени - все равно, потому что Дигон сейчас был занят одной мыслью: сразу убить выловленного им придурка или подождать, когда он очнется и все же поведает освободителю смысл своего путешествия по Колоту? А может, пустить его снова плыть по течению? То, что рыжего привязали к доске и швырнули в реку, капитана ничуть не удивляло, - ибо только последний недоумок вынесет возле себя такую гниду - но за какую именно провинность? В задумчивости Дигон смотрел в самый центр костра, на пламенеющие в нем угли, и в голове его понемногу прояснялись затуманенные временем картины: маленький ордийский городок Тхату; прямоугольная площадь у восточных, главных врат; и смуглый человечек небольшого роста, юркий как малек в озере, узкоплечий и узкобедрый, с жалким клочком бородки, задорно торчащим вверх. Он исполнял на раскаленных углях банткату - танец древнего Востока. Угли искрились и шипели под его босыми ступнями, белый шар - око всесущего Митры - жег его голое тело, но под завораживающие звуки бубнов, барабанов и дудок ордиец словно заново рождал удивительные движения банткаты, и сие было так прекрасно, что даже равнодушный к искусству капитан остановился посмотреть на чудо, а потом и пригласил танцора в ближайший кабак отведать ордийской акуры - крепчайшего белого вина, цена которого за кубок равнялась цене целой горсти отборного жемчуга. После первой же бутыли Дигон испытал непреодолимое желание станцевать на раскаленных углях без сандалий, и спасли его от этого неразумного поступка не уговоры посетителей кабака, не зазывные улыбки местных див, но только ещё две бутыли акуры - капитан высосал их до последней капли и мешком свалился на пол, даже не вспомнив о стремлении исполнить аккерийский танец на углях в ордийском городке Тхату. Протяжный стон прервал экскурс в прошлое, заставив тишину испуганно отпрянуть к полосе леса. Дигон обернулся. Рыжая гнида восседала на кочке и пялилась на капитана наглыми зелеными глазами; розовые уши недоуменно шевелились, словно спрашивали: что случилось? кто этот синеглазый исполин, двинувший нашего хозяина по лбу так, что мы с ним упали? С чувством глубокого удовлетворения обнаружил аккериец под взъерошенной челкой рыжего сине-красный отпечаток своего кулака. Фыркнув, он пожал плечами и снова повернулся к костру. Спустя пару вздохов пивной вор осторожными шагами приблизился к нему, робко сел рядом.

- Ты сердишься на меня, капитан? - в трескучем голосе его, как показалось Дигону, наглости чуть поубавилось. Наверное, стоит дать ему ещё в оба уха - возможно, сие лекарство избавит несчастного от страшной болезни - воровства. Аккериец вовсе не вспоминал сейчас о том, что и сам не далее как предыдущим днем похитил у двух путешественников толстую плоскую лепешку величиной с добрую камбалу, не говоря уже о плаще делопроизводителя, сапогах глухонемого и всех прочих подвигах, за которые каждый город, где он побывал, без колебаний упек бы его на всю жизнь в темницу - если б, конечно, знал имя вора... Ухмыльнувшись, Дигон бросил на парня короткий, ничего не выражающий взгляд. В свете костра его волосы казались красными, а розовые уши прозрачными, как и нежная бледная кожа лица.

- Я весь день плавал по реке... Вода - вот она, рядом, а не достать... Рыжий запыхтел, понимая, что объяснение это никуда не годится ведь капитан освободил его, почему же он не спустился к реке, чтобы напиться, а украл кувшин с пивом? Он решил зайти с другой стороны.

- Два года живу как собака, - печальным голосом сообщил он. - Кто кусок хлеба швырнет, кто - кость... А о пиве только мечтать приходилось... Вот и не стерпел. Дигон хранил молчание. Ярость его прошла; от вулкана, бушевавшего внутри, остались лишь безобидные пузырьки, но рыжему знать о том было вовсе необязательно.

- Будь по-твоему, капитан, - в волнении выпалил парень. - Я пойду с тобой! - И он решительно взмахнул рукой, будто бы спаситель долго уговаривал его, а он не соглашался. Дигон почувствовал, как пузырьки, лопающиеся в его груди, вновь начинают размножаться и кипеть. Остановив на зеленых глазищах долгий сумрачный взор, он медленно, с расстановкой, произнес:

- А разве я звал тебя с собой, рыжая вошь?

- Нет, - ничуть не смутился парень. - Но позовешь.

- С чего это?

- Я - талисман! - гордо заявил рыжий и глаза его зашарили по лицу капитана, надеясь узреть какие-то признаки удивления, радости, восхищения. Увы, суровые рубленые черты его спасителя не выражали ровным счетом ничего, а в синеве глаз блуждала скука и светилось откровенное желание выпить.

- Ты не понял, капитан? Я - талисман! Ты берешь меня с собой, и у тебя получается все - все, за что ни возьмешься! Хочешь сейчас прыгнуть через костер и не обжечься? Прыгай!

- Я и без тебя смог бы прыгнуть через костер, - мотнул головой Дигон, отказываясь принимать такое доказательство.

- Ну... Ну, тогда иди к реке, сунь руки в воду и хватай!

- И что я схвачу? - подозрительно нахмурился аккериец.

- Что, что... Рыбу, что еще! Поджарим на хворостине и съедим. Хмыкнув, Дигон закатал штаны и поднялся. Желудок его давно требовал от хозяина поддержки - не моральной, конечно. А посему было бы совсем неплохо поймать полдюжины жирных рыбин и зажарить их именно таким способом, какой предлагает этот парень. Перед закатом солнца Дигон уже пробовал заняться рыбной ловлей, но в цветущей воде Колота водились, разве что, только лягушки, и сия затея не увенчалась успехом. И все же капитан по опыту знал: не убедившись - не отрицай, не узнав - не уходи. Кто ведает, может, рыжая гнида и впрямь на что-то годна. Погрузив в реку обе руки по локоть, аккериец осторожно начал водить ими взад-вперед, шебурша пальцами, но натыкался лишь на склизкие стебли и листы водорослей. Ноги его скользили по глинистому дну, к тому же бугристому и холодному, а рыжий придурок у костра пыжился и громко пыхтел от сознания собственной значимости - плюнув в хилую кувшинку, что плавно качалась на воде, капитан выбрался на берег. Кулаки его сжались, а синие глаза угрожающе вспыхнули.