Алексей Корепанов - И сладок сон воспоминаний Страница 3

- Ах, так? - зло сказал Аверин. - Тогда хватит! "Скорая" тебя в чувство приведет. - И добавил, адресуясь к мнемовизору: - А потом и с тобой разберемся.

Он погрозил кулаком экрану - там продолжалось неспешное движение шариковой ручки, - подскочил к стенду и крутанул рукоятку. Еще одно небольшое усилие пальцев - и мнемовизор будет выключен. Он бросил взгляд на показания пульса Швеца - и разжал пальцы. Пульс почти пропал.

Аверин поежился, выругался и осторожно вернул рукоятку в прежнее положение. Пульс пришел в норму. Швец, скособочившись, полулежал в кресле, на экране было все то же...

Он проделал манипуляции с рукояткой еще три раза - с тем же результатом,

- подобрал с пола пузырек, вдохнул и едва не замычал от расколовшего голову острого запаха.

Некоторое время он в растерянности стоял у стенда, потом передернул плечами и начал действовать. Поправил голову Швеца, стараясь не смотреть ему в лицо. Подошел к стоящим на тумбочке у двери видео и обычному телефону, снял телефонную трубку и нажал кнопки "ноль" и "три".

- Приезжайте. Человек потерял сознание и в себя не приходит, произнес он, назвал адрес, свою фамилию и добавил: - Встречу на проходной.

Когда прибыли санитары с носилками, Аверин уже взял себя в руки.

Он довольно толково все объяснил и, тяжело опустившись на стул у стенда, отрешенно наблюдал, как они возятся возле Швеца, расставив у кресла содержимое своих белых чемоданчиков.

Он почему-то был уверен, что медицина не поможет. Швец ловко обвел его вокруг пальца и сбежал в свои воспоминания.

- Эначит, так, - произнес наконец крепыш в белом халате, глядя на экран и озабоченно потирая щеку. - Делаем вот таким образом. Телефон есть? Ага, есть. Значит, так. Звоню к нам, пусть готовят реанимацию. Вы, - он ткнул пальцем в насторожившегося Аверина, - вырубаете свое хозяйство, а мы быстренько хватаем его - и в машину. Откачаем, гарантирую на все двести.

- Нет, нет! - воскликнул Аверин и вскочил со стула. Белые халаты недоумевающе застыли. - Нельзя выключать! Он умрет, понимаете? Я уверен... Даже если вы его в вашей реанимации. . . Все равно, не сейчас, так потом. Нельзя выключать.

Что-то он им еще говорил, а Швец полулежал в кресле, и на экране создавался рассказ или повесть, или роман, и они хмуро слушали его, и старший махнул рукой.

- Ладно, дело ваше. Тогда оставайтесь, ждите своих начальников и решайте. Если что - звоните, у нас там будет полная готовность.

Они собрали свой инвентарь и ушли и Аверин остался один. Вернее, со Швецом, но Швец был далеко. Аверин переставил стул за стенд, отгородившись от кресла, сел и задумался. В зале растеклась тишина, лишь изредка ее нарушал шелест страниц и отдаленный рокот моторов за окном

т а м, на экране.

Итак, бывший однокурсник Сергей Швец ушел туда, где лучше. Ему, Швецу, лучше. И возвращаться не собирался. Обвел вокруг пальца. Обманул. Может быть, не ведая, что творит; скорее всего, не ведая, что творит - но ушел. Там он остался, в своих воспоминаниях, и не вернется. Выходит, мнемовизор не только благо? Выходит, он, ученый Николай Николаевич Аверин, не все предусмотрел? Это ведь получается все равно что с телевидением: думали о новом средстве связи, а получили велмколепный инструмент для оболванивания. Или взять лазер: рассчитывали на применение для сугубо мирных нужд сугубо мирной промышленности, а получили очень даже эффективное оружие. Выходит, его мнемовизор тоже палка о двух концах? Сколько таких вот, подобных Швецу, в районе, области, республике и так далее?.. Швец указал на тот, второй конец палки. Спасибо Швецу. Но что вот с ним делать - не будет же он вечно сидеть вот так, в этом кресле, растворившись в своих воспоминаниях?.. Что с ним делать?

Чернота за окном на экране чуть-чуть посерела. Едва заметно проступили деревья, дома. В одном из окон зажегся свет. Отражение юноши Сережи

Швеца задумчиво постукивало ручкой по подбородку. Т а м наступал рассвет.

Аверин посмотрел на часы. Шел первый час ночи. А что же будет,

когда Швец закончит свою первую ночь творения? Отложит ручку и закроет тетрадь, и отправится спать - и воспоминание прервется?

Прервется!

Аверин заерзал на стуле. Выходит, Швец волей-неволей вернется, и можно будет выключить мнемовизор и никогда, ни под каким видом не подпускать этого исписавшегося писаку к аппарату!

...Около четырех все стало ясно. Рука закрыла тетрадь, за окном в

слабом утреннем свете ползли троллейбусы, и люди с сумками спешили

на рынок - и экран подернулся слепым тусклым серебром. Аверин катапультировался со стула, подбежал к Швецу - тот полулежал в прежней позе, рукава свитера были сдвинуты до локтей и на коже краснели точки инъекций, - подскочил к стенду, готовый выключить все, что можно, посмотрел на экран - и у него опустились руки.

На подоконнике продолжала стоять белая кастрюля, продолжала гореть лампа под потолком, и вновь покачивалась нога в старом тапке. Ручка коснулась листа - и медленно потянулась по бумаге вереница букв, складываясь в слова...

Круг замкнулся. Всему суждено повторяться до тех пор, пока энергия будет питать аппарат.

Потом все шло несколько суетливо, несколько бестолково и не очень запомнилось Аверину. Возможно, он просто устал после бессонной ночи, потому что бессонная ночь в тридцать девять совсем не то, что бессонная ночь в семнадцать. Спозаранку в рабочий зал прибыл разбуженный телефонным звонком Аверина зам со свитой (директор был в отпуске), потом входили и выходили какие-то люди, и еще, и еще, суетились возле

Швеца и возле экрана, и возле стенда, и возле Аверина суетились, и

Аверин терпеливо и покорно всем все объяснял, и, кажется, опять над Швецом хлопотали врачи, а потом кто-то предложил Аверину пойти домой и отдохнуть. Но Аверин не пошел и до самого вечера смотрел на экран, где все ему было уже знакомо-презнакомо, и писал какие-то объяснительные, и отвечал на звонки, и слушал всякие распоряжения и разнообразные суждения, и пытался спорить...

Потом он все-таки пошел домой, а в рабочем зале осталась сменная дежурная спецгруппа, срочно созданная приказом по институту.

Он брел по вечерней улице, по грязному месиву, в которое превратился снег под ногами прохожих. Гудели троллейбусы, толпились люди на остановках, в домах зажигались огни. Внезапно Аверин остановился в раздумье, потом свернул к краю тротуара и облокотился на ограду, невидяще глядя на разноцветные строки инфоров, бегущие на противоположной стороне улицы.

Ему внезапно подумалось, что он похож на Швеца. Все похожи на Швеца. Кто раньше, кто позже - но все сделают главное дело своей жизни. А дальше? Что дальше? Серая полоса бездумных дней?