Журнал «Если» - «Если», 1999 № 03 Страница 3

Вторую комнату тоже украшала картина, только поменьше, и на ней были изображены скалы и птицы, не похожие на птиц.

А потом он тщательно, сантиметр за сантиметром осмотрел все помещение, пытаясь определить, жил ли кто здесь до него и не оставил ли следов после себя. Кромин знал, что жители Наюгиры не позволяли контактной группе тесно общаться с населением, да и население не рвалось к общению со странными чужаками. Так что вряд ли местные власти выстроили для них новые апартаменты и тем более вряд ли начинили невысокий «буфет» на изогнутых ножках — своего рода бар — выпивкой, пригодной для землян.

То, что можно было назвать бутылками — сосуды из керамики и дерева, — выглядели произведениями искусства. Кромин уже прикинул, сколько любителей уникальных ремесел отдадут последние штаны за вот такую деревянную, изощренной резьбы емкость, похожую на трижды скрученный бараний рог с мелкими фигурками вдоль бороздок. Откупорил, понюхал — запах был тоже весьма изощренным, а первый же глоток, плавно улегшись в желудок, возвестил о своем непревзойденном достоинстве. Строгий дегустатор Муллавайох, с которым они неплохо посидели в баре орбитальной станции, тоже остался бы доволен.

Оценив напиток, Кромин продолжил обследование. У выхода его ждал неприятный сюрприз. Дверь не открывалась, несмотря на все его усилия. Он даже пнул ее в сердцах, но хлипкая на вид створка, скользящая в пазах, даже не шелохнулась, а нога заныла так, словно он ушибся о бронепереборку на орбитальной станции.

Мера предосторожности хозяев его разозлила, но не удивила. Он немного постоял у двери, медленно и глубоко дыша, а потом снова принялся методично осматривать помещение. Его настойчивость была немедленно вознаграждена. В дверном пазу крохотной искоркой что-то блеснуло. Кромин подцепил ногтем маленькую песчинку и поднес ее к глазам.

Ему показалось, что в голове у него что-то тихонько щелкнуло, словно тяжелый десантный пульсовик сняли с предохранителя. Он чувствовал себя готовым к каким-то действиям, но пока не мог сообразить — к каким. И все из-за этой соринки!

Вряд ли на не богатой водой и плодородными почвами Наюгире может удивить песчинка. Но вряд ли кто из аборигенов способен представить песчинку в виде правильного куба с двумя еле видными серебристыми волосками выводов, которые нагло вылезали из противоположных граней.

Ко всему был готов Кромин, но только не к тому, чтобы обнаружить здесь фрагмент запоминающего устройства. И, что самое удручающее, это была не терранская продукция, а изделие Федерации Гра.

Даже если миссия Горбика не увенчается успехом и сотрудничество не будет налажено, вот прекрасный повод, чтобы не подпускать сюда беспринципных конкурентов, нарушающих все договоренности. Смущало, правда, одно — Кромину ничего не сообщили о том, что здесь могли шалить федералы. Однако эта находка проливала свет на исчезновение одного из контактеров, который на свой страх и риск (так он должен был заявить, если бы его поймали) отстал от группы. За ним был выслан одноместный модуль на безлюдное и безводное каменистое плато, что в сотнях километров отсюда. Но модуль вернулся пустым, а тот, кого ждали, исчез, не оставив после себя ничего, даже полевого анализатора.

Кромин подошел к широкой низкой кушетке, заменяющей кровать, вытянулся и закрыл глаза. Он задумался о том, много ли хлопот доставит ему Изольд. С одной стороны, он за Изольца не ответчик, его тоже представили как «доктора», значит, пусть и не прыгает выше головы. С другой стороны, вряд ли их будут держать взаперти, и если Изольд ненароком прогуляется в местах выхода рудных пластов, то откроются большие перспективы для торговли. Вряд ли аборигены подозревают о ценности тяжелых металлов, если, конечно, федералы уже не просветили их…

«Впрочем, от него теперь мало что зависит», — подумал Кромин и уснул — быстро и спокойно.

Проспал Кромин долго; никто не тревожил его весь остаток дня и всю ночь, а сам он не проснулся ни разу, хотя дни здесь были на четверть длиннее привычных, земных, и ночи тоже. Проснулся он свежим, бодрым, хорошо отдохнувшим и готовым к действию. Попытался вспомнить, что ему снилось, — с этого Кромин обычно начинал свой день, к снам он относился серьезно, — но память ничего не подсказала. Наверное, сон был глубоким.

Когда он уже оделся, в дверь негромко постучали. Кто-то намеревался нанести ему визит. Эта церемонность умилила Кромина, визитер явно мог открыть дверь, а он, Кромин, нет.

Выйдя в помещение, которое он назвал про себя прихожей, Кромин составил улыбку, обязательную при официальных контактах, как раз в тот миг, когда дверь отошла в сторону.

На пороге стоял тот самый, в белой рубашке, что встречал их вчера, и его опять сопровождали двое; только на этот раз не те замороженные ребята с отсутствующими взглядами и в зеленых воротничках. На этой парочке были такие же алые мантии и цилиндры, в какие вчера облачили Горбика. «Коллеги, значит», — успел подумать Кромин, когда вся троица, словно по команде, дружно шагнула вперед, а тот, в белой рубашке, наклонил голову и произнес:

— Итак, разрешите приветствовать вас, доктор Кромин, и выразить надежду, что вы хорошо отдохнули после столь нелегкого путешествия.

Кромин несколько раздвинул официальную улыбку, кивнул и ответил:

— Благодарю вас, все было прекрасно, никаких проблем…

Если бы кто-то сейчас дал ему зеркало, то он увидел бы, как улыбка его замерзла на губах, а потом рассыпалась кусочками льда. Проблемы были, и еще какие! Он вдруг сообразил, что обладатель белой рубашки заговорил с ним не щелчками и присвистом, а на весьма приличном терране! Более того, на превосходном, без малейшего акцента терране, да ко всему еще со всеми интонациями и манерой профессора Горбика, который и прибыл сюда исключительно для того, чтобы после долгой и трудной работы впервые познакомить наюгиров с языком Земли!

Глава вторая

— Не может быть! — только и сказал Кромин, когда дар речи вернулся к нему.

В какой-то миг он хотел скрыть свое изумление, но понял, что это ему не удастся.

— Я верю, что профессор Горбик — гениальный лингвист, но вы-то как сумели за одну ночь усвоить язык?

Спохватившись, что это могут воспринять как оскорбление, тут же добавил:

— Воистину, у вас потрясающие способности!

Белорубашечный улыбался с достоинством, как человек, сознающий, что хвалят его заслуженно. Но когда они прошли в комнату, которая могла служить гостиной, и уселись на низенькие пуфики, хозяин деликатно отвел похвалу: