Константин Ситников - Песье дерьмо Страница 3

Их было трое. Они вошли в низкую дверь один за другим, и сразу в комнате стало тесно. Впереди шел Дылда, его руки болтались, как веревки, а длинные челюсти ходили ходуном: то ли он жевал, то ли просто нервничал. За ним следовал бородатый громила в желтой безрукавной майке и синих спортивных штанах, сильно и подозрительно отвисавших с одной стороны. На покатое бабье плечо была навешена штурмовая винтовка АК-74 с подствольным гранатометом ГП-25. Страшненькое оружье. Войдя, они расступились, пропустив вперед Хлыща. Хлыщ был в джинсиках и черной кожаной куртке с многочисленными замочками. Задний карман джинсиков и внутренний карман куртки заметно оттопыривались. Он быстро огляделся, подмечая все мелочи, которые ему следовало подметить: неплотно задвинутую крышку подпольного лаза, приоткрытый ящик письменного стола, в котором я держал револьвер, и, наконец, мой вызывающий вид. Его левая бровь неудержимо поползла вверх: мой вызывающий вид его удивил. Я полулежал на диване, обняв руками округлую спинку и водрузив ноги на письменный стол. Меня переполняло совершенно неуместное и непонятное мне самому веселье. Мне хотелось подшучивать и пускать пузырики, как шампанское. Должно быть, это травы на меня так подействовали.

Крошечное личико Хлыща капризно сморщилось и стало похожим на детский кулачок.

- Ты хорошо устроился, - обиженно сказал он. Он всегда обижался, если веселились без него.

Я лишь пожал плечами.

- Сдается мне, ты не выполнил моей просьбы, а, Леший? - продолжал Хлыщ все тем же гнусавым голосом.

- Совершенно верно, - подтвердил я.

- А что так? - разочарованно протянул Хлыщ. - Мне почему-то думалось, что тебе будет жалко своей девчонки. Неужели тебя не беспокоит ее судьба?

- А чего мне беспокоиться, - сказал я легкомысленно, - я ведь знаю, что с ней ничего не случится. Ты ее пальцем не посмеешь тронуть. Да что там не посмеешь! - теперь ты просто не сумеешь этого сделать. Так что это не мне надо беспокоиться. Это тебе надо беспокоиться, Хлыщ.

- Ты говоришь так, будто прячешь в подполье целую кодлу. Ты ведь не прячешь в подполье кодлу? - с тревогой спросил он.

- Нет, не прячу, - смеясь, ответил я.

- И ментов сюда не вызвал? - продолжал Хлыщ с необыкновенной предусмотрительностью.

- Не вызвал, не вызвал, - поспешил я его успокоить.

- Тогда откуда такая уверенность в себе, а, Леший? Ведь ты не успеешь даже выхватить свой револьвер из ящика, как мы продырявим тебя из трех стволов. Ты думаешь, мы не сделаем этого? Ошибаешься. Мы очень неплохо сделаем это, а потом перевернем здесь все вверх дном; если понадобится, по кирпичикам разберем весь твой домишко, а только денежки сыщем. Но и ты нас тогда уж извини - девчонке твоей не поздоровится, ой, как не поздоровится!

В его крошечном личике появилось выражение нескрываемой злобы, пасть ощерилась, обнажив мелкие желтоватые зубы с волчьим резцом в углу.

- Знаешь, где мы ее держим? - продолжал он злорадно. - В твоем гараже, Леший. У нее красивые лодыжки, и очень удобные, чтобы нацеплять браслетик. Бедная, дергается она сейчас на короткой цепочке, плачет. А вокруг темно, страшно, крысы, наверное, бегают. Она ведь боится крыс, а, Леший?

Ни один мускул не дрогнул в моем лице. Трава Асорт хороша в любом ремесле, даже если это ремесло наемного убийцы. Я был как сжатая пружина, но это было не напряжение, а готовность к действию. Да, я был готов к самому решительному действию. Потому что уже твердо знал, что мне придется убить их. Всех троих: и Хлыща, и Дылду, и этого громилу с автоматом.

Хлыщ, который был для меня уже покойником, молчал - ждал, что я отвечу. И я ответил ему.

- Есть друзья, - сказал я размеренно и веско, - есть друзья более могущественные, чем кодла, и более надежные, чем менты. Они придут на помощь в любой беде и сделают это бескорыстно.

- О ком ты говоришь, Леший? - обеспокоился Хлыщ. Он меня не понимал.

- Вот о них, - я обвел рукой вокруг.

Хлыщ удивленно огляделся, но никого, кроме сухих трав, вокруг не было.

- Леший, ты бредишь, - сказал он. - Здесь нет никого. Никто не придет тебе на помощь.

- Ты увидишь их, когда они начнут вас убивать. А они начнут вас убивать прямо сейчас.

При этих словах лицо у Дылды вытянулось и стало походить на вываренную морковь. Громила в желтой майке остался невозмутим, его борода презрительно зашевелилась, и на ней повис толстый харчок. У Хлыща личико окончательно сморщилось, как печеное яблоко, он заговорил плаксивым голосом:

- Леший, зачем ты меня пугаешь, а?

И все с тем же плаксивым выражением он достал из-за пазухи тяжелый старинный парабеллум, изготовленный в Обердорфе на заводе Маузера в конце второй мировой войны. Хлыщ всегда любил старые красивые вещи.

- По правде сказать, - продолжал я, не обращая на него внимания, мне жаль тебя, Хлыщ. Тебя и твоих ребяток. Я уже успел привыкнуть к вашему постоянному шебуршанию у меня под боком. И мне не хотелось бы убивать вас. Поэтому я в последний раз предлагаю тебе убраться отсюда и больше никогда меня не беспокоить.

- Ты блефуешь, Леший, - сказал Хлыщ. - Или нет: ты просто сошел с ума. Ты знаешь об этом?

- Да, я сошел с ума, - печально согласился я. Это была истинная правда.

Больше я ничего не мог сделать для Хлыща. Я громко щелкнул пальцами, подавая знак своим маленьким сообщникам, чтобы они начинали.

- Да он просто смеется над нами, Хлыщ! - возмутился Дылда.

- Да, я просто смеюсь над вами, - подтвердил я снова, печально глядя, как по полу к его левой ноге уже подбирается трава Дурь. Трава Дурь при соприкосновении с голой кожей человека вызывает у него мгновенный разрыв сердца. Она вскарабкалась по его разбитой кроссовке, по грязному носку и заползла под штанину.

- Ради всего святого, Монтрезор, - за него продекламировал я.

Дылда непонимающе воззрелся на меня и вдруг взвопил - так, словно его ужалил скорпион. Это трава Дурь коснулась его своими ядовитыми волосками. Схватившись обеими руками за грудь, он с хрипом удушья повалился на пол и забился в судорогах.

Ничего подобного Хлыщ явно не ожидал. Он растерялся. Он стоял на месте и не понимал, что происходит. Если бы началась пальба, он бы знал, что ему делать, и он бы действовал решительно и быстро. Но такого поворота событий не было в его сценарии и у него не было домашней заготовки, как поступать в таких случаях - в случаях, когда один из твоих людей ни с того ни с сего падает замертво. Поэтому он просто стоял и смотрел на то, как корчится в последних судорогах его лучший дружок, его верный Дылда, с которым он прошел огонь и воду.

- Эй, Дылда, ты чего? - спросил он в замешательстве.

Но тот уже затих и ничего не ответил.

- Вставай, - сказал Хлыщ, ногой поворачивая его обмякшее тело на спину.