Роман Солнцев - Улыбка за стеклом Страница 3

И они не пошли на работу, она - в библиотеку, он - на комбинат имени Завенягина, куда был командирован по поводу осьмия, ниобия и прочих редкоземельных металлов... Она, правда, позвонила от соседей, что заболела... Вставали, ошпаривали себя горячим душем, что-то ели и пили и снова падали на ее узкую кроватку, сорвали локтями со стены коврик.

- Ты знаешь, почему я тебя полюбила?

- А почему?

- Ты веселый... У нас парни угрюмые, как зэки... все им не нравится... и апельсинов теперь самолетами не привозят, и денег мало стали платить... Можешь сейчас сказать громко: Неля, я твой?

Приподнявшись на локоть с шумящей, как душ, головою, Самохин кричал в потолок:

- Не-еля, я твой!.. навсегда-а!..

И она, полуулыбаясь, закрывала глаза.

Неля сказала, что выходила замуж за одного тундровика- охотника, но устала от его хвастливого пьянства.

Она знала множество стихов и читала их Самохину в самое ухо.

- Если я заболею, к врачам обращаться не стану... Обращусь я к друзьям, не сочтите, что это в бреду. Постелите мне степь, занавесьте мне окна туманом, В изголовье поставьте ночную звезду...

Устав от лежания, вскочив и наладив кое-как магнитофон, они нагие танцевали. И выдергивая ноги из нарастающего кома гладкой глянцевой пленки, действительно становились похожи на того самого Лаокоона, которого задушили змеи... Они пытались распутать эти восьмерки и круги, намотать на бобину, но не получалось... и они небрежно затаптывали их, и неиспорченной музыки оставалось все меньше...

Но пришел день расставания.

- Я к тебе вернусь, - говорил он, улетая, как говорят многие возлюбленные на свете своим возлюбленным.

Конечно же, он потом за ней прилетит.

И они вместе переберутся на материк. Где растут зеленые деревья. И ходят живые лошади.

На горнорудный комбинат он попал лишь за три часа до самолета. Боялся, что в канцелярии воскликнут: и где ты шлялся неделю? Но там женщины спокойно отметили парню, от которого пахло вином и жаром, сроки пребывания в командировочном удостоверении. И вот он дома, на юге Сибири...

Право же, он сам верил, что для него теперь начнется новая жизнь, и она связана только с нею, с тихой, ласковой, узкобедрой Нелей...

Но под Новый год к Самохину приехала из Т.-ска Татьяна, с которой они хотели пожениться еще летом, когда закончили университет (Татьяна училась на юридическом). Но девушка заболела. А может быть, придумала, что заболела, потому что у Самохина с ее родителями не вышло теплого разговора - суровые они у нее, сердитые люди.

- Кудряв, как баран... - передавали подруги Татьяны слова ее отца про Самохина.

- Шибко громко говорит, - обмолвилась мать. - Как радио.

И за прошедшие полгода Самохин стал постепенно привыкать к мысли, что Татьяна к нему уже и не приедет. Как это она пойдет против воли отца? И вдруг она явилась, в желтой дубленке, закутанная в шаль, в варежках и в валенках.

- Я к тебе, - сказала она как-то сумрачно прямо на пороге общежитской комнаты Самохина и прильнула к нему. - Я им сказала - не вам, а мне надо устраивать жизнь.

И не хватило у Самохина честности сказать, что он ее уже и не любит почти, а встретил Нелю. Но Татьяна была девица, Самохин был первый у нее мужчина. Опять же она порвала с родителями ( и те не скоро простят ей это замужество), и Самохин по-своему полюбил ее. И вспоминая иной раз Нелю, распутывающую глянцевые пленки в далеком метельном городе, оправдывался тем, что он у нее был не первый...

..........................................................................

Утром попив молча с женою чаю, Самохин побрел снова к тому магазину.

Свет в витрине еще не включали. И в раннем сумраке каменная раздетая девушка с небрежно брошенной на плечо лисьей шубкой, была до наваждения похожа на Нелю. Ну, не может, не может случайно получиться столь похожее выражение лица! Особенно эта ее полуулыбка, с которой она даже спала в сладостные ночи... И ходит же мимо всякая наглая публика, глазеет на нее. Правда, она протянула левую руку, как бы несколько прикрывая низ живота. Но все равно... Кто же, кто, зачем ее вылепил и сюда продал?

Магазин был еще заперт, и вот показался хозяин. Он был в пышной пуховой куртке, в меховой кепке, зарывавшей его лысину, в руке нес кейс. Но Самохин его сразу узнал. И что удивительно - капиталист сразу же признал и его.

- Что? Пришли грабить и не решаетесь? - хмыкнул он. - Или втюрились? В которую же?

Глядя злыми от тоски и отчаяния глазами на него, Самохин решительно (а что терять?) показал рукою за стекло. И почему-то признался чужому человеку:

- Хочу слетать в Питер. Не знаете ли, сколько сейчас стоит билет на самолет?

- О-оо!.. - протянул хозяин магазина, отпирая дверь и отключая зазвеневший звоночек охранной сигнализации. - Милый вы мой. Тут какая-то страшная тайна? Да?

Как во сне ( он же и не спал сегодня) Самохин ступил за ним следом.

- Я, кажется, догадываюсь, да-да... - пропел хозяин и, задумавшись, показал неестественно белые зубы. - Если все так серьезно, лететь туда, конечно, не надо. Не надо. Хорошё. Я вам продам адрес мастера, который мне делает этих красавиц.

- Сколько?.. - голос у Самохина пресекся.

- Недорого. - Хозяин надел очки. Глаза его смеялись. - Сто долларов.

- Это... сколько же? - начал шарить по карманам Самохин. - Сегодня какой курс?

- Все тот же... краткий курс КПСС, - странно пошутил лысый человек. И вдруг отойдя к окну, очень печально, внимательно оглядел каменную девицу за стеклом. - Неужели на кого-то похожа? Только я попрошу вас... не говорите, как нашли. Он стесняется, что лепит модели для витрин. Все-таки заслуженный художник России... бывший лауреат...

- Бараев?! - догадался Самохин и хлопнул себя по лбу ладонью. - Костя Бараев?! Так я же его знаю... Спасибо! Никому не расскажу! - И выбежал вон.

..........................................................................

Самохин несся по скользким улицам и пару раз уже летел было носом в промороженный камень, но каким-то чудом оттолкнувшись рукою, едва не сломав кисть, успевал выпрямиться...

Конечно же, если кто и мог вылепить Нелю, так это Костя Бараев. Он ее видел, когда Неля неожиданно прилетела в гости к Самохину на "материк".

В городе уже начиналась весна. Пахло мокрыми тополями. Самохин полагал, что Неля все поняла ( он перестал ей писать, и она тут же перестала слать ему затейливо раскрашенные фломастером конверты), но вдруг она прилетела.

Вернее, он сначала получил телеграмму, присланную на геолком ( Самохин дал ей свой рабочий адрес - из почтовых ящичков в общежитии письма часто пропадали): "ПРИЛЕТАЮ ВСТРЕТЬ ЕСЛИ СМОЖЕШЬ НЕЛЯ".

"А если не смогу, так что? По делам, наверное, летит."

Но когда Самохин увидел в аэропорту ее тоненькую фигурку в черном полушубке, ее бледное личико с прелестной полуулыбкой, в нем сразу все оборвалось: "Какой же я негодяй! Она меня любит, и я же ее люблю... но что я делаю?!"