Александр Винник - Фиолетовый шар Страница 3

Но что же представляет собой фиолетовый шар?

Как ни ломали себе голову красные, они ни к какому выводу прийти не смогли. За все время их пребывания на Марсе фиолетовый шар не сдвинулся с места ни на один сантиметр. Только время от времени поблескивали на его матовой поверхности серебристые квадраты.

Из дневника Ольги Радько мы узнаем также, что красные проводили исследовательскую работу в трудных условиях. Однажды Ольга Радько, собиравшая образцы пород, попала в глубокую расселину и была спасена лишь благодаря мужеству и находчивости Леонида Тополя. Он прибежал на ее зов и рисковал жизнью, чтобы выручить девушку. Я не стану описывать этот эпизод, о нем много писалось в газетах.

Мне кажется очень важной запись в дневнике, относящаяся к предпоследнему дню пребывания красных на Марсе.

В некоторых газетах писали, что Джо Филл был не первым, кто полюбил Ольгу Радько. При этом ссылались на дневники ее и Леонида Тополя, опубликованные в печати. Я не берусь говорить об этих вещах. Очень уж тонкое дело любовь. Прочитайте отрывки из дневников и судите сами…

«22 февраля. Мы стоим у фиолетового шара. Я и Леня. Погрузка закончена. Все готово к старту, который назначен на завтра. Мы с Леней настаивали на том, чтобы с помощью имеющегося у нас инструмента попытаться взять пробу материала, из которого сделан фиолетовый шар, но Александр Федорович в самой категорической форме воспротивился этому:

– Может быть, он послан живыми существами, следы которых нам обнаружить не удалось. Неизвестно, как они воспримут нашу попытку тронуть шар, какие вообще последствия это может вызвать, ведь мы не знаем ни его конструкции, ни назначения.

…И вот мы стоим у таинственного фиолетового шара. И небо над нами кажется таким же фиолето­вым. И все вокруг – невысокие холмы, песок, или скорее пыль, – фиолетовое. А дальше к расселине все уже синее. Закат на Марсе…

– Красиво! – слышу я голос Лени.

– Очень!

– Последний вечер на Марсе… Может быть, когда-нибудь вот в такой же фиолетовый вечер счастливая пара будет объясняться в любви, по-нашему, поземному.

– Может быть.

– Представим же себя на их месте, – сказал Леня.

Мне вначале показалось смешным его предложение. Потом я подумала, что это должно быть действительно романтичнее всего, что можно себе представить: двое межпланетных путешественников на чужой планете объясняются друг другу в любви.

– Хорошо, – ответила я. – Как же это будет вы, глядеть?

Леня – хороший артист, недаром ему достался первый приз на вечере художественной самодеятельности в Космограде. Он прижал неуклюжий рукав скафандра к тому месту, где находится сердце, и заговорил:

– Я люблю тебя, Ольга. Ты единственная во всей Вселенной, к кому я обращаю эти слова. Одно твое слово – и я совершу невозможное. Я понимаю, может быть, ты меня не любишь. Не насилуй себя. Поступай так, как приказывает тебе сердце. Но я все равно буду тебя любить – теплой, прекрасной земной любовью… Ты молчишь? – воскликнул он трагически. – Значит, ты меня действительно не любишь… Что ж, я знал это уже давно и смирился. Только прошу, разреши мне поцеловать тебя, Ольга. Здесь, на Марсе, первый и последний раз.

Признаться, Леня так хорошо играл, что порою мне казалось все реальным, но при последних словах трудно было удержаться от улыбки.

– Как же ты поцелуешь? На нас скафандры.

– Это неважно, – глухо ответил Леонид.

Я приблизилась к нему…

И в это время небо, фиолетовое марсианское небо ослепительно вспыхнуло, и мы увидели сигарообразное, раскаленное добела тело, которое мчалось к Марсу».

Это была наша ракета. Красные космонавты знали из сообщений с Земли о ее запуске. Догадавшись по вспышке на небе о ее прилете, они направились на портативном вездеходе разыскивать бизнесонца.

Зрелище, которое предстало перед их глазами, когда они добрались до места посадки «Голубого дьявола», было очень тягостным. Наша ракета врезалась меж двух холмов, и хвостовая часть ее оказалась смятой.

Повторяю, я не знаток ракетной техники, но, думается мне, стоило лучше позаботиться о безопасности полета, чем о комфортабельности, которую так живо описывали перед полетом наши газеты в противопоставление ракете красных. Не спорю, может быть, и холодильник, и телевизор очень нужны в полете. Но зачем понадобился пылесос? Когда один из читателей задал этот вопрос, заметив, что в космосе нет пыли, газета «Вечерние слухи» ответила ему шуткой: этот аппарат будет улавливать космическую пыль. Пылесосу, говорят, нашли какое-то полезное применение, поместив в него нужный прибор. Но шумиха эта, я уверен, имела совсем другую цель: кто не знает, что таким образом рекламировали свою продукцию фирмы холодильников, телевизоров, пы­лесосов.

Что касается шуток, то их было явно больше чем допустимо, учитывая серьезность дела.

Газеты, например, высмеивали тот факт, что красные забросили на Марс сразу трех человек будто бы для того, чтобы следить друг за другом и пресекать нежелательные контакты с небожителями. «Наш Джо справится один за четверых», – писал «Голос крови».

У красных есть поговорка: «Не кричи «гоп», пока не перескочишь». По-нашему это звучит так: «Не подсчитывай страховку, пока дом не сгорел».

Так оно и получилось.

…Красные отдают должное Джо Филлу: он мастерски посадил космический корабль в узком промежутке между двумя холмами в каких-нибудь двадцати метрах от бездонной пропасти. Он мог заметить эту пропасть только в последнюю минуту, так как холмистая поверхность скрывала ее.

Красные космонавты остановились у ракеты, удивляясь тому, что Джо до сих пор не выбрался наружу, – ведь прошло по меньшей мере два часа, пока они сюда добрались.

Вот что говорится дальше в дневнике Ольги Радько:

«А может быть, с ним что-нибудь случилось? – высказала я предположение.

– Надо попробовать проникнуть в ракету, – сказал Леонид.

– Как это сделать? Ведь снаружи люк не откроешь, – заметил Александр Федорович. – А ждать нельзя, кто знает, что там с ним.

Он обошел вокруг ракеты.

– Можно попробовать через сопла, – сказал Александр Федорович, – но радиация может оказаться чересчур большой. Доза такая, что…

– И все же надо рисковать, мы не можем оставаться безучастными, – заявил Леонид.

– Ради спасения одного человека нельзя рисковать жизнью другого. Я не имею на это права, – твердо сказал Александр Федорович.

Леонид задумался и вдруг решительно заявил:

– Я пойду туда. Простите, Александр Федорович, я понимаю вас. Но я не могу… Не имею права стоять. Риск – это еще не гибель. Может быть, со мной ничего не случится. Я приму пилюли против радиации, неужели она так уж велика?