Харлан Эллисон - Жизнь в стиле ранней бедности Страница 3

в бессмысленную ярость).

Как здорово, что есть комиксы (как легко продаются мои сценарии, потому что я так и не научился обуздывать воображение).

Мы очень о многом поговорили.

- А теперь я отведу тебя домой, - сказал я.

- Хорошо.

Мы поднялись.

- Мистер Розенталь?

- И вытри лицо, ты весь в шоколаде.

Он вытерся.

- Мистер Розенталь, как вы узнали, что я люблю тертые орешки и не люблю взбитых сливок и вишню?

Мы провели вместе много времени. Я купил ему журнал под названием "Страшные истории" и прочитал рассказ про одного человека, которого похитили космические пираты, а потом предложили выбор: открыть один ящик, где находится его жена, и у нее будет воздуха только на двенадцать часов, или открыть другой, где сидит страшный грибок из неведомого мира, который съест его живьем.

Маленький Гус сидел на краю выкопанной им на заднем дворе ямы и качал ногами. Слушая приключения из рассказа Джека Уильямсона "Двенадцать часов жизни" на краю построенной им крепости, он хмурился.

Мы обсудили радиопередачи, которые Гус слушал каждый день: "Теннесси Джед", "Капитан Полночь", "Джек Армстронг", "Супермен", "Дон Уилсон на флоте". И вечерние программы:

"Я обожаю тайны", "Загадки", "Приключения Сэма Спэйда". Потом перешли к воскресным передачам: "Тень", "Пожалуйста, успокойтесь", "Театр загадок Молле".

Мы подружились. Он рассказал о своем друге "мистере Розентале" родителям. За "Страшные истории" его, правда, отшлепали, так как решили, что книгу он все-таки украл. После этого Гус перестал рассказывать им обо мне. Так было лучше: связь между нами становилась сильнее.

Однажды после обеда мы гуляли за лесопилкой вокруг заросшего деревьями и травой старого пруда. Гус рассказал мне, что иногда ходит сюда купаться и ловить черную маслянистую рыбу с усами. Я объяснил: рыба называется сом. Ему это понравилось. Он любил узнавать названия предметов.

Мы сидели на бревнах, гниющих у черного зеркала воды, и Гус спросил меня, где я жил раньше, где я успел побывать и вообще.

- В тринадцать лет я убежал из дома, Гус.

- Вам там было плохо?

- И да и нет. Мать и отец меня любили. Правда. Они просто не понимали меня.

Шея жутко болела. Я потрогал пальцем. Фурункул. У меня давно не было фурункулов, несколько лет. С тех пор как...

- Что с вами, мистер Розенталь?

- Ничего, Гус. Так вот, я убежал и прибился к карно.

- Куда?

- К карнавалу. Мы побывали в Иллинойсе, Огайо, Пен- . сильвании, Миссури, даже в Канзасе...

- Ух ты! Карнавал! Прямо как "Тоби Тайлор, или Десять недель с цирком!" А я плакал, когда убили обезьянку Тоби Тайлора, это самое плохое место. А вы что делали в цирке?

- В карнавале.

- Ну да. Что?

- Почти то же самое. Носил воду животным, хотя их было немного, в основном в представлении уродов. Но чаще всего мне приходилось убирать и носить еду артистам в их шатры. - Шатры?

- Ну да, ты же знаешь, как живут бродячие артисты.

- Ага, знаю. Продолжайте.

Сыпь распространилась до самого плеча. Зудело так, что не было сил, но, стоило посмотреть в аптеке на круглые деревянные подставки, где рекламировали зубную жидкость "Красную-красную губную помаду Танже" и чулки со швом сзади, как мне становилось ясно, что о бактайне и аэрозоли можно не спрашивать.

- Ну так вот, недалеко от К. С. балаган загремел, потому что в доме оказалось слишком много щипачей и верхушечников, не говоря уже о художниках...

Глаза у него широко раскрылись, я выжидательно замолчал.

- А это что, мистер Розенталь?

- Ага! Хороший бы из тебя получился карнавалыцик! Ты даже языка не знаешь!

- Пожалуйста, мистер Розенталь! Пожалуйста, объясните!

- Так и быть. К.С. - это Канзас-Сити, или просто Канзас, штат Миссури, если речь не идет о Канзасе в штате Канзас. Правда, в первом случае на другом берегу будет Вестон. А загреметь означает сесть в тюрьму, а...

- Так вы были в тюрьме?

- Еще бы, маленький Гус! Но позволь уж закончить. Верхушечники - это воры, крадущие из сумок, а щипачи - из карманов. Художниками называли людей, выписывающих фальшивые чеки. А дом - это труппа.

- Расскажите же, что случилось!

- Один из этих парней, щипач, вытащил бумажник у помощника окружного прокурора, после чего весь балаган бросили за решетку. Спустя некоторое время всех поотпускали под залог, за исключением меня и Гика. Меня, потому что я не называл свое имя, так как не хотел возвращаться домой, а Гика, потому что карнавал мог найти отмороженного в любом городе.

- Кем был Гик?

- Гик был шестидесятилетним алкоголиком. Он настолько пропился, что стал как зомби... отмороженный. В отчетах он шел как Вещь, жил в корзине, на представлениях откусывал головы змеям и курицам и нередко засыпал в собственном дерьме. И все это за бутылку джина в день. Меня поместили с ним в одну камеру. Запах... Запах спирта, смешанный с испарениями немытого тела. Я не могу его забыть до сих пор. А на третий день он взбесился. Они не могли давать ему джин, и он взбесился. Залез на решетку и колотился головой о прутья и потолок до тех пор, пока не упал без чувств. Он хрипел и источал все тот же отвратительный запах. Лицо его напоминало кусок сырого мяса.

Боль в животе усилилась, я отвел Гуса на Хармон-драйв, а сам поплелся домой.

Мой вес упал до ста десяти фунтов. Одежда болталась как на вешалке. Прыщи и фурункулы добывали. Я пах лесным орехом. Поведение Гуса портилось.

Я понял, что происходит.

Я был чужим в своем прошлом. Один Бог знал, что могло произойти с Гусом, если я останусь еще... Пора уходить. Возможно, просто исчезнуть. Тогда... оборвется ли на этом будущее Гуса? Этого я не мог знать, впрочем, выбора у меня не было. Надо возвращаться.

Но я не мог! Здесь я был счастливее, чем когда-либо прежде. Унижения и насилие, которым подвергался Гус, я прекратил. Они поняли, что у него есть поддержка. Но Гус становился все развинченнее. Он воровал из магазина оловянных солдатиков, таскал комиксы и постоянно перечил родителям. Мне надо было возвращаться.

Я сказал ему об этом в субботу. Мы ходили в "Лэйк-театр" смотреть "Людей-кошек" Вэла Льютона и вестерн с Лэш Ля Ру. После фильма я припарковал машину на Ментор-авеню, и мы отправились бродить по огромному, темному и сырому парку.

- Мистер Розенталь? - обратился ко мне Гус. Выглядел он печальным.

-Да?

- У меня проблема, сэр.

- Что случилось, Гус? - Голова моя раскалывалась. Чуть выше правого глаза вонзилась игла давления.

- Мама собирается отдать меня в военное училище.

Я вспомнил. Господи, подумал я, как это было ужасно.

Самое глупое, что можно сделать в отношении такого ребенка, как Гус.

- Они говорят, это за то, что я непокорный. Хотят отдать меня на год или два. Мистер Розенталь... не разрешайте им. Я ведь ничего плохого не делал. Я просто хотел быть с вами. Сердце мое дрогнуло. Потом еще. И еще.