Генри Каттнер - Холодная война Страница 3

ГЛАВА 2

Золотое сердце

Как я понял в следующий миг, дядюшка Лем усек кого-то возле фонарного столба на тротуаре, с краю от толпы, и тут же почесал туда. Оказалось, что это была парочка гориллов: горилла-папа и горилла-сын. Две образины стояли и смотрели, как бойко идет торговля.

— Подходи! — завывал тот тип. — Налетай! Старинный и проверенный рецепт! Лучшее средство от головной боли — микстура Пу! Спешите купить, пока еще осталось!

— Эй, Пу, а вот и я, — сказал дядюшка Лем, глядя на гориллу. — Привет, наследник, — добавил он вслед за этим, глянув на младшую гориллу. Могу поклясться, его передернуло.

Не стоит его осуждать за это. Больших ублюдков в мире людей, нежели эта парочка, я за всю свою жизнь не видал. Со своими плоскими рожами и здоровенными пузами они в точности походили на двух отожравшихся обезьян, одна побольше, другая поменьше. Папаша вырядился в воскресный костюм и прицепил себе поперек груди золотую цепочку от часов. А уж посмотреть, как он вышагивал, так сразу станет ясно, что ни разу не видел он себя в зеркале.

— Здорово, Лем, — процедил он сквозь зубы. — Вовремя поспел, как я погляжу. Сынок, поздоровайся с мистером Лемом Хогбеном. Ты многим обязан, сынок, этому мистеру. — И тут он премерзко заржал.

Младшему, похоже, было на это наплевать. Его крохотные, близко посаженные глазки неотрывно смотрели на толпу на той стороне улицы. Было ему на вид годков семь и вел он себя соответственно.

— Па, можно еще разок? — спросил он скрипучим голосом. Па, можно я еще разок покажу им, а? Ну, па?.. — по выражению его лица, по словам и тону я заключил, что дай ему пулемет и он тут же пустит его в дело.

— Хорош мужик растет, а, Лем? — с гордостью сказал папа Пу. — Горжусь им. Жаль, что дедушка не дожил, а то бы полюбовался. Мы ведь из старинного рода. Нас почти и не осталось. Одна беда — этот юноша последний из Пу. Теперь усек, Лем, что мне от тебя нужно?

Дядюшку Лема снова передернуло.

— Н-да, — сказал он, — все ясно. Только, Пу, напрасно ты сотрясаешь воздух. Я — пас.

Пу-младший повернулся на каблуках:

— Уделать его, па, а? Прямо сейчас, а? Давай я его уделаю, па.

— Заткнись, сынок, — изрек старший Пу и дал отпрыску затрещину. А уж лапища у папаши была, что твой молот. Вот уж горилла и горилла.

Судя по размаху могучей отцовской длани можно было предположить, что сынок отлетит на противоположную сторону улицы, однако Пу-младший лишь покачнулся. Лицо его покраснело, он потряс головой и завизжал-заскрипел:

— Па, я тебя предупреждал! Помнишь? Теперь пеняй на себя. Счас я буду тебя уделывать!

Он набрал полную грудь воздуха и так выпучил глаза, что я могу поклясться, они встретились на переносице. Широкое и плоское лицо его стало яркопунцовым.

— О'кей, сынок, — быстро сыграл назад папаша, — вон толпа созрела. Не стоит попусту тратить силы на меня.

Я в этот момент стоял с краю толпы, слушая и наблюдая за дядюшкой Лемом. И именно в этот момент кто-то трогает меня за рукав и вкрадчиво так, вежливо говорит:

— Не соблаговолите ли вы ответить на один вопросик?

Я обернулся. За мной стоял тощий человек с приветливым выражением на лице. В руке у него был блокнот.

— Валяйте, мистер, — я ему, значит, отвечаю, — давайте, мистер, спрашивайте.

— Я всего лишь хотел узнать, как вы себя чувствуете? спросил меня тощий и приготовился что-то записать у себя в блокнотике.

— Спасибо, сэр, — отвечаю, — очень любезно с вашей стороны. Надеюсь у вас тоже все в полном порядке, мистер?

Он потряс головой. Вид у него был какой-то ошарашенный.

— В том-то и вся загвоздка, — отвечает он мне. — Ничего не понимаю. Дело в том, что я в самом деле чувствую себя хорошо.

— А почему бы и нет? — спрашиваю. — Денек-то вон какой чудесный.

— Все здесь себя чувствуют хорошо, — гнул он свое, будто и не слыша меня. — Если пренебречь нормальным процентом отклонений, в этой толпе все здоровы. Но через пять минут или даже меньше, как следует из наблюдений… — Он посмотрел на часы.

И тут будто докрасна раскаленный кузнечный молот саданул меня по голове.

У нас, Хогбенов, будьте спокойны, головы что надо, Крепкие. Коли не боитесь, можете проверить. Вот и тогда у меня маленько подогнулись колени — и все. Уже через пару секунд я был в полном порядке и стал вертеть головой в поисках обидчика.

Шиш я его отыскал. Но толпа, — послушали бы вы как она стонала и стенала. Люди шатались, хватали себя за головы, цеплялись друг за друга, чтобы не упасть, и тащились к грузовику, где малый знай себе брал доллары и протягивал бутыли.

Тощий с блокнотиком закатил глаза, будто утка в грозу.

— О моя голова! — простонал он. — Что я вам говорил? О моя голова! — и он побрел, вытаскивая из кармана деньги.

У нас в семействе я всегда слыл за тугодума, но тут уж нужно быть воистину кретином, чтобы не сообразить, что дело нечисто. И что бы там Ма ни утверждала, я не такое уж наивное дитя. Я повернулся и глянул на крошку Пу.

Конечно, он стоял там. Жирная рожа его была цвета киновари, а глаза сверкали, что твои угли. Весь он раздулся вот-вот лопнет.

«Сонк, а ведь это колдовство, — сказал я сам себе как-то очень спокойно. — Ни за что бы не поверил, но. это самое настоящее колдовство. Только как?..»

И тут я вспомнил про Лили Лу Муц и слова и мысли дядюшки Лема. И начал я, так сказать, прозревать.

Толпа окончательно сошла с катушек. Теперь люди дрались за снадобье. Я едва пробился наружу к дядюшке Лему. Проталкиваясь сквозь толпу, я твердо решил: все, хватит мне вытаскивать его из разных историй. Тоже мне, доброе сердце. Если уж своей головы на плечах нет, этому ничем не поможешь…

— Нет, любезный, увольте, — говорил между тем дядюшка Лем Пу-старшему, — нет, я не стану этого делать. Ни за что.

— Дядя Лем, — говорю я ему.

Бьюсь об заклад, он подпрыгнул на добрый ярд.

— Сонк, — выдавил он, покраснел и виновато улыбнулся, а затем напустил на себя свирепый вид, хотя я и заметил, что у него от сердца отлегло. — Я же говорил тебе: не ходи за мной, — сказал он.

— Ма велела мне не спускать с тебя глаз, — сказал я ему, — я ей обещал, а Хогбены держат слово. Что здесь происходит, дядя Лем?

— Ох, Сонк, все — хуже некуда! — удрученно сказал дядюшка Лем. — Вот стою я, а сердце-то у меня золотое, но лучше бы мне и на свет не родиться! Познакомься, Сонк. Это мистер Эд Пу. Мистер Эд Пу требует от меня невозможного.

— Ну-ну, Лем, — сказал Эд Пу, — вы же знаете, что все обстоит не так. Я просто требую то, что принадлежит мне по праву, и все. Рад познакомиться, молодой человек. Еще один Хогбен. Может быть, вы объясните своему дядюшке…